Какие улицы Петербурга XIX века считались ресторанными, чем столичная кухня отличалась от московской, почему петербуржцы часто ели в трактирах и что считалось главным деликатесом?

Историки Сергей Синельников и Юлия Демиденко рассказывают « » , как появилась петербургская кухня и что ели в городе до революции.

Сергей Синельников

Историк кулинарии

Почему строители Петербурга голодали и откуда в город везли продовольствие

При основании Петербурга одной из существенных проблем стало снабжение провиантом. В донесениях тех лет сообщалось, что в этом краю нет ничего, разве что репа, белокочанная капуста и трава для скота. Действительно, по берегам Невы паслось поначалу немало коров, овец и свиней. Причем приобрести мясо можно было за чисто символическую плату. Но вскоре основная масса скота была съедена, цены взлетели, и мужики, завезенные для строительных работ, стали голодать. Пришлось срочно посылать провиантмейстеров по городам и весям: в Новгород, Псков, на Ладогу.

Кое-что из припасов доставляли из Москвы. Но основную массу продуктов привозили только в зимнее время, ведь летом рыба и мясо мгновенно портились, а осенью и весной дороги были непролазны. Несколько скрашивала ситуацию поставка товаров из Голландии и других стран Балтии. Уже в ноябре 1703 года в Петербург прибыл первый иностранный корабль с солью и вином.

Отчасти положение спасала пернатая дичь (глухари, рябчики, тетерева, бекасы и дикие утки), которая в изобилии водилась в окрестных лесах. Дичь стала основным промыслом для крестьян, которые (за недостатком пороха) ловили ее силками и продавали на рынках. Много было в лесах медведей, лосей и рысей (какое-то время рысье мясо продолжали употреблять в пищу, но довольно скоро эта давняя традиция русской кухни исчезла).

Уличные разносчики. 1890–1900-е годы. Й. Монштейн

О процессе приготовления пищи стоит сказать особо. Лишь в богатых домах могли позволить себе разводить огонь специально для стряпни: дрова в Петербурге были в дефиците. На рынках они стоили дорого, а Петр своим указом под страхом смертной казни запретил срубать в столице хотя бы ветку, не говоря уже о деревьях. Даже для вырубки сухостоя нужно было получить специальное разрешение, пройдя множество инстанций.

При Петре появились первые плиты с духовкой, заимствованные из голландской кухни, а с ними и новая утварь: кастрюли, сковороды, противни. Всё это позволяло готовить новые блюда, не столь долго томящиеся, как в русской печи, а быстрые в приготовлении, с более живым вкусом. Да и русские рецепты адаптировались к новым технологическим возможностям.

Снабжением города молоком и молочными продуктами мы обязаны соседям - финнам, тем более, что молочные продукты входили в ежедневное меню как деревенского помещика, так и столичного дворянина.

Петербуржцев молочными продуктами снабжали жители Охты, тогдашнего пригорода Петербурга. Окраинный район столицы был населен финнами, которые занимались содержанием коров. Охтенка - распространенное в начале XIX века в старом Петербурге название молочниц, которые переправлялись через Неву к Смольному монастырю и шли к многочисленным петербургским рынкам. «На биржу тянется извозчик, с кувшином охтенка спешит», - пишет А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин».

Кто жил в Петербурге до Петербурга

Спецпроект об ингерманландских финнах, основанный на социологическом исследовании «Бумаги».

Чем петербургская кухня отличалась от московской и как на нее повлияли иностранцы

В отличие от патриархальной московской кухни, где преобладали пироги, кулебяки, расстегаи и черная икра, кухня Петербурга XVIII–XIX веков отличалась многообразием, впитывая поочередно европейские гастрономические культуры. В разные десятилетия крен был то в сторону одной, то другой национальных кухонь в зависимости от перевеса тех или иных иностранцев [в городе]: русской, голландской, французской, немецкой, шведской и финской, польской, еврейской и так далее.

В первые годы существования Петербурга иностранцев в нем было едва ли не больше, чем русских, так что неудивительно, что кухня молодого города подстраивалась под их вкусы. Популяризатор гастрономии Вильям Похлебкин в своем труде «Кухня века» отмечал, что к началу XIX века почти все русские блюда были вытеснены из дворянского обихода. Национальные блюда сохранялись в кухне простолюдинов.

С 90-х годов XVIII века появляются многочисленные поваренные книги, переведенные с немецкого и французского, в которых рецепты русских блюд тонут в массе иностранных.

В XIX веке в Петербурге были и другие «агенты влияния» - кухни народов гигантской Российской империи. Блюда украинской, сибирской, кавказской и азиатской кухонь проникали в столичные рестораны, а через них - в дома обывателей и в кулинарные книги. Обед, в котором сочетались малороссийский борщ, грузинский шашлык и сладкий пилав с дыней, мог появиться только в столице империи.

Группа посетителей в буфете скетинг-ринга (зала для катания на роликовых катках)

И все-таки в питерской кухне всегда была своя изюминка - невская корюшка. Классический способ приготовления корюшки - жаренье во фритюре. Корюшку можно мариновать, жарить на сковороде или гриле, припускать в белом вине, запекать. Что наши соотечественники с успехом и делают.

К 1830-м годам ряпушка и корюшка пользовались заслуженной славой далеко за пределами Петербурга, о чем мы узнали из «Ревизора» Н. В. Гоголя. Также славились невские и гатчинские форели, ладожские сиги и даже невский осетр. К концу XIX столетия копченые ладожские сиги служили настоящим «гастрономическим сувениром» из столицы их везли в первопрестольную, точно также как оттуда в Петербург - тестовских поросят (по знаменитому трактиру Тестова).

В каких заведениях ели первые жители Петербурга и что подавали в ресторанах на Невском в XIX веке

Первый в новой столице кабак «Аустерия» был открыт в 1706 году по повелению Петра на Троицкой площади у подъемного Петровского моста, ведущего с Березового острова на Заячий, в Петропавловскую крепость. Его владельцем стал придворный обер-кухмистер Фельтен, а предназначен трактир был для состоятельных иностранных шкиперов и моряков и устроен «на голландский манер». Здесь подавали ино­земные блюда: прусские шнель-клопсы, цвибель-клопсы (тефтели под соусом - прим. «Бумаги» ), а также исконно русские похлебки - щи и уху.

В течение четырех лет «Аустерия» не имел конкуренции, но с 1709 года в городе начинают открываться всё новые и новые трактиры, основными посетителями которых были самые простые люди. Цель подобных заведений первоначально была чисто утилитарной - здесь можно было быстро и в любую минуту поесть. Позже она превратилась и в общественную - дворяне всех состояний могли здесь встречаться и «сближаться». В праздники царь Петр являлся «с знатными персонами и министрами, пред обедом на чарку вотки» с куском ржаного хлеба с солью.

Обеденный зал со стеклянной крышей ресторана «Медведь». Фото 1898 года

Ко второй половине XIX века большинство ресторанов Петербурга, сконцентрированных вокруг Невского проспекта («Талон», «Вена», «Медведь») специализировались в основном на французской, английской или итальянской кухнях и были вполне доступны для всех категорий граждан. И если в них любимыми блюдами были «страсбургский пирог» (утиный или гусиный паштет в тесте), устрицы, «ростбиф окровавленный», который любил герой Пушкина (Евгений Онегин - прим. «Бумаги» ), или даже «спагетти миланезе» (по-милански), которыми славилась «Вена», то простые сословия предпочитали щи, пришедшие из Новгорода.

Юлия Демиденко

Историк Петербурга

Сколько ели в петербургских домах и какое блюдо считалось самым изысканным

Меню [в домах петербуржцев] в большей степени зависело от индивидуальных вкусов, чем от социального положения. Не говоря уже о том, что аристократы могли быть бедным, а разночинцы вполне обеспеченными. К примеру, своими обедами славился дом литератора Панаева - вполне разночинный по обстановке. Кухню Авдотьи Панаевой очень ценил Александр Дюма. А известное полотно Павла Федотова «Завтрак аристократа » говорит само за себя.

Повседневный стол русских императоров, как и интеллигенции, был довольно скромен. На нем были самые обычные блюда: щи, соленые огурцы, овсяный суп. Даже узники тюрьмы Петропавловской крепости питались примерно так же - в лучшие периоды истории крепости это те же щи и жаркое из дичи и даже белые блины с клюквенным вареньем.

Старая русская традиция долгого многочасового пира - сиденья за столом, выноса всё новых и новых блюд, прекрасно описанная Иваном Забелиным в его «Быте русских царей» - сохранялась в XVIII столетии у петербургских вельмож старого типа, которые держали так называемый открытый стол - большой общий стол, к которому могли прийти совсем не знакомые люди, часто небогатые (их, правда, усаживали на самом конце и им доставались далеко не все блюда и не лучшие куски). Но хозяин, обычно, довольно быстро уходил, а вот стол держали накрытым долго, чтобы накормить всех страждущих.

Зал ресторана «Квисисана», 1900-е годы. Открытка, ГМИ СПб

Из напитков в Петербурге пили всё. Но правило подавать к каждой перемене блюд отдельный особый напиток соблюдалось, конечно, преимущественно, на парадных обедах. В обычные дни даже в богатых и знатных семьях в XVIII веке и начале XIX, например, ставили на стол квас, медовуху, сбитень, различные домашние настойки и наливки. С начала XIX века чисто петербургским «шиком» было пить по любому поводу шампанское - но это в среде «золотой молодежи», гвардейских офицеров, модных актрис и так далее.

Сладкого ели довольно много, особенно со второй половины XIX века, когда стали открываться одна за другой кондитерские и появились крупные кондитерские фабрики. Даже у советского Ленинграда была репутация города, где было одно из самых высоких потреблений именно кондитерских изделий.

Самым знаменитым и далеко не дешевым блюдом была осетрина в шампанском. Дорогая русская, волжская рыба, которую нужно еще доставить в столицу, и французское шампанское, перевозка которого тоже обходится недешево. Местные «специалитеты» - корюшка и ряпушка, гатчинская форель, ладожский сиг - тоже считались вполне изысканными.

Почему петербуржцы в основном ели не дома и какие улицы считались ресторанными

В старых городских домах не было кухонь в каждой квартире. В XVIII веке во дворцах или дворах городских усадеб нередко бывал кухонный флигель, и уже из него пищу разносили по квартирам. Многие жители города снимали даже не квартиры, а только комнаты или же углы в комнатах. Мы знаем примеры, когда бедные люди жили по 15 человек в комнате - совершенно посторонние люди! Или рабочие в фабричных бараках - там тоже никаких кухонь не было. Как им было питаться? В трактирах, многие из которых торговали едой на вынос, доставляли обеды на дом. Еще можно было покупать еду у уличных разносчиков.

Образцы оформления ресторанных карт меню

В Петербурге существовали рестораны и трактиры трех разрядов, винные погреба и портерные лавки, фруктовые лавки, кондитерские, кофейни, буфеты, кафе и кафе-рестораны, кухмистерские и столовые, булочные, рыночные съестные ряды, уличные разносчики, вокзальные буфеты.

Были и ресторанные улицы. Это в первую очередь дорогие респектабельные Морские (Большая и Малая - прим. «Бумаги» ) и тот же Невский, иногда в одном доме находилось сразу три-четыре заведения. А к началу XX века из-за обилия кафе Невский даже стали называть «кафейной» улицей.

По словам В.И. Гиляровского, трактир для москвичей был «первой вещью», заменявшей биржу, столовую, место свиданий и разгула. Трактирами первоначально назывались гостиницы с ресторанами, возникшие на основе постоялых дворов при почтовых станциях. О питейной культуре в Москве, самых известных трактирах и их владельцах, о том, чем угощали москвичей в трактирах можно прочитать в данной статье…

Первый трактир появился в 1547 году (по другим сведениям, в 1552), когда царь Иван IV Грозный открыл для своих подчиненных кабак на Балчуге. В царствование Алексея Михайловича в Москве числилось 3 кабака, затем — 25. В XVIII в. число подобных заведений продолжало расти.

Во времена царствования Екатерины II в Москве насчитывалось около 40 трактиров и других заведений. К 1872 г. их число возросло до 653. Насыщенность трактирами была неодинаковой – в Тверской части их насчитывалось 60, в Пречистенской 19, в остальных районах количество этих заведений колебалось в указанных пределах.

Во все времена Москва была гастрономической столицей нашего государства. Сегодня здесь гастролируют самые модные заграничные шеф-повара, столичные рынки изобилуют самыми изысканными деликатесами, а выбор ресторанов — на любой вкус и кошелёк. На протяжении веков Москва задаёт кулинарную моду. Вспомним самые именитые московские трактиры и блюда, которые в них подавали.

Трактир Тестова

"Большой Патрикеевский трактир" (позже "Ресторан Тестова") в 1868 году открыл московский купец Иван Яковлевич Тестов, и находился он в доме Патрикеева (отсюда и название) в Охотном ряду.

Известными на всю столицу были тестовские поросята, которых подавали с кашей. Также были популярны суп из раков с расстегаями, ботвинья с белорыбицей, гурьевская каша с фруктами, а особенно кулебяка с двенадцатью начинками.

Фото 1900 г. Большая Московская гостиница. Справа краешек дома, в котором располагался Трактир Тестова

А вот что писал про напитки Владимир Гиляровский:

"Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве № 50 рядом с бутылкой пикона. Особенно бойко торговля шла с августа, когда помещики со всей России везли детей учиться в Москву в учебные заведения и когда установилась традиция — пообедать с детьми у Тестова…

Много гурманов бывало у Тестова, заказывавших порции холодной белуги, семги или осетрины с хреном, балык, икру, жареного поросенка, телятину, ботвинью с белорыбицей и сухим тертым балыком, кулебяку с начинкой в 12 ярусов с налимьей печенкой и костяными мозгами в черном масле, окорок, расстегаи, рябчика с куропаткой.

После спектакля стояла очередью театральная публика. Тестов прибил к своей вывеске герб и надпись: «Поставщик высочайшего двора». Петербургская знать во главе с великими князьями специально приезжала в Москву съесть тестовский раковый суп с расстегаями.".

Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» украсил памятник Карлу Марксу на Театральной площади, расположенный на месте бывшего трактира И.Я.Тестова. Торжественное открытие монумента произошло 29 октября 1961 года, в дни работы XXII съезда КПСС в присутствии высшего партийного и советского руководства, делегатов съезда, гостей от компартий других стран.

Для установки памятника доломали последний остаток ампирной Театральной площади – угловой дом, в котором когда-то находился знаменитый трактир «Большой Патрикеевский трактир» И.Я.Тестова.

Трактир "Эрмитаж"

На месте знаменитого трактира «Эрмитаж», который находился на Трубной площади, на углу Петровского бульвара и Неглинной, в годы нэпа была размещена «столовая-кафе МСПО №21″, а затем “Дом крестьянина” с залом на 450 мест, где проводились культурно-воспитательные мероприятия для приезжавших в Москву крестьян.

Трактир «Эрмитаж» прославился на весь мир своими блюдами. Французский повар Люсьен Оливье совместно с русским купцом Яковом Пеговым построили трактир, перед дверью которого останавливались самые дорогие упряжки лошадей. Француз придумал знаменитый салат, увековечивший его имя.

Знаменитый трактир «Эрмитаж».

Первоначально Ольвье изобрел для своего ресторана вовсе не салат, а блюдо под названием «Майонез из дичи». Для него отваривали филе рябчиков и куропаток, резали и выкладывали на блюдо, смешав с кубиками желе из бульона птицы. Рядом изящно располагали вареные раковые шейки и ломтики языка, политые соусом провансаль. А в центре возвышалась горка картофеля с маринованными корнишонами, украшенная ломтиками крутых яиц.

По замыслу французского повара, центральная «горка» предназначалась не для еды, а лишь для красоты, как элемент декора блюда. Но вскоре Оливье увидел, что многие русские невежи поданный на стол «Майонез из дичи» сразу перемешивают ложкой как кашу, разрушая тщательно продуманный дизайн, затем раскладывают по своим тарелкам и с удовольствием едят эту смесь.

От увиденного он пришел в ужас. Но на следующий день изобретательный француз в знак презрения демонстративно смешал все компоненты, обильно полив их майонезом. В творческом учете русского вкуса Люсьен Оливье оказался прав — успех нового блюда был грандиозен!

Блюда ресторана, где священнодействовал на кухне шеф-повар из Франции, были приготовлены на высочайшем уровне, отвечая самому причудливому вкусу гурманов.

Перейдя позднее в руки торгового товарищества, уже без Оливье, «Эрмитаж» стал еще роскошнее. В комплексе с рестораном открылись номерные бани, гостиница, благоухал вечнозеленый сад, на хорах Белого колонного зала играл великолепный оркестр.

В зале «Эрмитажа» был задан банкет по случаю столетия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. В его стенах собрались тогда все живые классики России.

В 1879 г. в «Эрмитаже» чествовали здравствовавшего Ивана Сергеевича Тургенева, в 1890 году – Федора Михайловича Достоевского, и эти события стали достоянием не одной Москвы, но и всей России. История старого «Эрмитажа» оборвалась в 1917 году, когда лозунг «Отречемся от старого мира!» был претворен в жизнь.

Трактир "Саратов"

Сретенка.

Трактир "Саратов" располагался на Сретенке, в разные годы он принадлежал купцам Дубровину и Севастьянову. Гиляровский пишет, что помещики со всей России, привозившие в Москву определять своих детей в учебные заведения, считали своим долгом пообедать с детьми в "Саратове" у Дубровина.

Трактир "Яр"

Трактир "Яр" находился на Рождественке в доме Шавана, открыл его француз Транкий Яр. Особенно этот трактир славился цыганским пением. Слушать цыганский хор Ильи Соколова собиралась вся московская богема.

"Ресторация с обеденным и ужинным столом, всякими виноградными винами и ликёрами, десертами, кофием и чаем, при весьма умеренных ценах" — писала газета "Московские ведомости" в 1826 году.

Здание ресторана неоднократно перестраивалось. В июле 1896 года «Яр» приобрёл бывший официант, выходец из крестьян Ярославской губернии Алексей Акимович Судаков.

Алексей Акимович Судаков (на фото в центре) начал свою работу в 1875 году в трактире низшего разряда. Потом открыл собственный трактир. Затем другой, получше. И так шаг за шагом до покупки "Яра"

В 1910 году по его поручению архитектором Адольфом Эрихсоном было выстроено новое здание в стиле модерн, с большими гранёными куполами, арочными окнами и монументальными металлическими светильниками по фасаду.

Ресторан стал очень популярным среди российской элиты. В числе посетителей «Яра» были Савва Морозов, Фёдор Плевако, Антон Чехов, Александр Куприн, Максим Горький, Фёдор Шаляпин, Леонид Андреев, Константин Бальмонт, а также Григорий Распутин

Внутри были устроены Большой и Малый залы, императорская ложа и кабинеты, один из которых получил название «Пушкинский» в память поэта, написавшего о «Яре» на Кузнецком:

"Кто не помнит знаменитого Яра с его супом а Iа lortue из телячьей головки, который нисколько не уступал вкусом настоящему черепаховому; с его бифстексом, с трюфелями, с его куропатками жареными en Perigord, в которых опять трюфелей было больше, чем мяса; с его цыплятами в январе месяце, со свежими бобами, с его куропадинами из молодых тетеревов, паровыми лещами и, наконец, с его матлотом из стерлядей?" — упоминалось в журнале "Москвитянин" в 1858 году.

Трактир Гурина

В 1876 году купец Карзинкин купил трактир Гурина, расположенный в самом начале Тверской улицы, на углу Воскресенской площади, сломал его, выстроил огромнейший дом и составил «Товарищество Большой Московской гостиницы», отделал в нем роскошные залы и гостиницу с сотней великолепных номеров. В 1878 году открылась первая половина гостиницы.

“В Большом Московском блещут люстры, разливается струнная музыка, и вот он, кинув меховое пальто на руки швейцарам, вытирая платком мокрые от снега усы, привычно, бодро входит по красному ковру в нагретую людную залу, в говор, в запах кушаний и папирос, в суету лакеев и все покрывающие то распутно-томные, то залихватски-бурные струнные волны ”, — писал И.Бунин.

Гостиницу сломали в 1930-х. и соорудили на ее месте гостиницу «Москва» по проекту архитекторов Л.Савельева и О.Стапрана, доработанному позднее академиком архитектуры А.В. Щусевым.

Благодаря достоинствам архитектуры и внутренних интерьеров «Москвы», она всегда была одной из самых престижных московских гостиниц. В разное время гостиницу посещали первый космонавт Юрий Гагарин, нобелевский лауреат Фредерик Жолио-Кюри, актеры Софи Лорен, Марчелло Мастрояни, Роберт де Ниро и многие другие.

Трактир Егорова и блинная Воронина

Сильно изменился исторический облик Охотного ряда. В прежние годы Охотный ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей.

Из всех зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир старообрядца С.С. Егорова, знаменитый своими блинами (на Охотном ряду, д.№4).

Трактир С.Егорова славился великолепной русской кухней, разнообразием сортов чая. Для чаепития была отведена специальная комната, отделанная в китайском стиле. Трактир был известен тем, что в нем, подавали чай «с алимоном» и «с полотенцем».

Если посетитель выражал желание пить чай «с алимоном», ему подавалось два стакана чаю с сахаром и лимоном. Если же он требовал чай «с полотенцем», ему подавали чайную чашку, чайник с кипятком и другой, маленький, для заварки чая, а также полотенце, которое посетитель вешал себе на шею.

После того как он осушал первый чайник с кипятком, вытирая лоб и шею полотенцем, ему подавался второй, третий и т. д. Некоторые матерые купцы, любители чая, выпивали по нескольку чайников в один присест, и полотенце становилось мокрым от пота.

На первом этаже трактира Егорова находилась блинная Воронина, пользовавшаяся большой популярностью благодаря особым («воронинским») блинам. Трактир Егорова когда-то принадлежал Воронину, и поэтому на вывеске была изображена ворона, держащая в клюве блин.

В трактире Егорова запрещалось курить, строго соблюдались постные дни, каждую субботу владелец раздавал милостыню. Этот трактир описан И.А. Буниным в рассказе «Чистый понедельник».

В 1902 трактир перешёл к зятю владельца — С.С. Утину-Егорову, превратившему старый трактир в первоклассный ресторан.

Писатель Иван Шмелев вспоминал, как перед поездкой всей семьей на Воробьевы горы посылали «к Егорову взять по записке, чего для гулянья полагается: сырку, колбасы с языком, балычку, икорки, свежих огурчиков, мармеладцу, лимончиков…»

«Монетный», «У Арсентьевича», «Голубятня» и другие известные трактиры Москвы

Задние двери лавок Охотного ряда выходили на огромный двор — Монетный, как его называли издревле. На нем были одноэтажные мясные, живорыбные и яичные лавки, а посредине — двухэтажный «Монетный» трактир. В дальнейшем территорию бывшего Монетного двора заняла гостиница «Москва».

Известными заведениями в Москве также были «Коломна» на Неглинном. Трактир «У Арсентьича»(Михаила Арсентьевича Арсеньева) славился ветчиной и белой рыбой, располагался в Большом Черкасском переулке на месте д. 15; ныне там находится ресторан «У Арсентьича».

В Басманном райне располагался трактир «Разгуляй» (кабак появился здесь в конце XVII в., а «казенный питейный дом, называемый на Разгуляе», был открыт в 1757 г. и существовал до 1860-х гг.).

Были знамениты трактиры «У Лопашова», «У Бубнова», «У Егора Капкова», «Голубятня»(на углу Остоженки и 1-го Зачатьевского). В «Голубятне» В. Шустова, потом И.Е. Красовского с 1860-х гг. до 1914 собирались любители голубей и петушиных боев.

Улица Остоженка, Баррикады, на заднем плане трактир «Голубятня»

Трактиры отвечали интересам групп — существовал трактир «писателей с Никольской», трактир Щербакова, любимый актерами, и другие. Трактир «Колокол» на Сретенке был излюбленным местом встречи живописцев, работавших по церквам.

Трактир (ныне ресторан) «Прага»

Существующий с 1870-х гг. извозчичий трактир «Прага» на Арбатской площади был перестроен в 1896 году в фешенебельный ресторан. Новый хозяин энергично взялся за дело, превратив захолустный трактир в первоклассный ресторан для «чистой» публики, прежде всего интеллигенции.

Он надстроил и расширил здание, а в 1914 году соорудил на крыше нечто вроде летнего сада, украсил многочисленные залы и кабинеты стенной росписью, зеркалами, лепниной и бронзой. В ресторан стали приглашать лучшие цыганские ансамбли, известных исполнителей.

Трактир "Прага" на Старом Арбате.

Как выражаются нынешние владельцы предприятия, «его выгодное расположение быстро оценил предприимчивый купец Семен Тарарыкин, смекнувший, что выходящее на две центральные улицы здание может принести немалый доход» ; в результате «Прага» превратилась «в один из центров культурной жизни Москвы».

Естественно, что извозчики как-то сами перестали его посещать. После 1917 года «Прага» была, естественно, национализирована, на какое-то время ее вывеску убрали: какие могут быть рестораны в годы военного коммунизма! В 20‑е годы тут размещались Высшие драматические курсы, а также книжные магазины «Букинист», «Книжное дело» и «Слово».

В одном из залов на втором этаже долгие годы работала библиотека. В 1924 году здесь открыли общедоступную столовую Моссельпрома. О ней Маяковский писал:

Здоровье — радость, высшее благо,
В столовой Моссельпрома — бывшая «Прага».
Там весело, чисто, светло и уютно,
Обеды вкусны и пиво немутно!

С середины 30‑х годов для «Праги» вновь наступили смутные времена. Дело в том, что тихий уютный Арбат нежданно-негаданно приобрел негласный статус «правительственной» улицы, «Военно-Грузинской дороги». Он соединял Кремль с ближней, кунцевской, дачей Сталина.

Стали проверять и перепроверять всех жильцов домов, окна которых выходили на улицу. Не внушавших доверия заставляли меняться либо вообще уезжать из Москвы. Если к арбатцу приезжали гости или даже на одну ночь у него оставался знакомый или родственник, хозяин был обязан под страхом самых суровых репрессий, вплоть до выселения, доложить об этом своему управдому.

Через каждые 50 метров по всему Арбату круглые сутки стояли «топтуны». Лишь в 1954 году, после основательной реконструкции, вновь распахнул двери ресторан «Прага». В советские времена «Прага» стал одним из крупнейших и престижных ресторанов столицы. Для неизбалованных роскошью советских людей даже единственное посещение этого ресторана было незабываемым на всю жизнь событием.

В августе 1997 года на Арбатской площади состоялось торжественное открытие обновленной «Праги». Сегодня меню «Праги» — истинное удовольствие для гурманов, с поросенком, стерлядью, осетриной…

Об ассортименте в московских трактирах

В трактирах прошлого века подавали чай, кофе и курительный табак, виноградные вина, ром, коньяк, ликеры, пунш, хлебную водку, изготовляемую на водочных заводах, ром и водку на манер французских, мед, пиво, наливки, настойки.

«Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света », — писал Михаил Булгаков.

В России сладкие настойки появились в 17 веке. В домах стало модным держать «бар», где располагались напитки с разными вкусами — настойки анисовые, перцовые, калганные, рябиновые, всех не перечислишь. Кто — то подсчитал, что Россия по разнообразию настоек и наливок раз в десять обогнала все, вместе взятые, остальные страны.

Если гордостью итальянцев или французов всегда были вина, то у нас помимо водки в национальной копилке множество напитков, приготовленных из самых разных плодов и ягод, — напитков, где градус как раз не главное, а всего лишь вспомогательное средство для выявления вкуса. Наливки так и называли русскими ликерами. Они содержат много экстрактивных веществ и сахара.

Обычно в большие бутыли или банки кладут ягоды, сверху засыпают слоем песка и дают настояться. Через некоторое время готовый сок смешивают с водкой либо спиртом, переливают в красивые бутылки — наливка готова В настойках сахара заметно меньше, зато выше крепость, так как экстракция происходит под действием алкоголя.

Чтобы такая экстракция прошла, плоды или их части сразу заливают спиртом либо водкой, а роль сахара скорее в смягчении вкуса. При помощи спирта из растений «вытягиваются» и те вещества, не растворимы в воде и многие из них обладают биологической активностью. Вот почему у настоек более сложный и богатый состав, благодаря которому их широко используют и в народной и в традиционной медицине.

Чтобы настойка получилась слаще, к ней примешивают фрутово — ягодные соки или сахарный сироп. Это и роднит их состав с наливками. Вот только наливки уже почти совсем пропали с прилавков (их потеснили ликеры), зато настоек большой выбор. К тому же они более универсальные — кому — то нравится послаще, а кому — то покрепче.

Оксана Бойченко

Серия: Дела давно минувших дней. Преданья старины глубокой

(очерки по истории российского трактирного промысла с начала его возникновения)

Каждый, кто мало-мальски с историей возникновения и дальнейшего развития нашего трактирного промысла, хорошо знает, что ни одна из существовавших на Руси торговых отраслей не претерпевала столько гонений и притеснений, как злополучный «корчма - трактир»! Еще в начале своего возникновения и до времени Иоанна Грозного он мог существовать безобидно, но, с появлением первого «Царева Кабака», на него начали рушиться все беды и несчастья!

Жестоко преследуемый «правежом», корчма - трактир был выгнан из веками насиженного места и скрылся в тайники - подвалы. Кабак преследовал его везде и всюду. Гибель была неизбежна, и если он совершенно не исчез с лица земли Русской, то только благодаря особо упорной жизнеспособности!

Будучи издревле - русским, в то же время единственным «общественным» местом, к которому стекался народ для «яства, питья и беседы», корчма - трактир всегда пользовался особою народною любовью! В этой-то любви он и почерпнул свою удивительную жизнеспособность!

Приступив к историческому обзору трактирного промысла на Руси, мы, прежде всего, должны остановится на родоначальнице современного трактира - корчме, как на единственном и том вполне самобытном, древне-славянском питейном заведении. Происхождение слова корчма (первоначально кормоча) трактуется различно. Некоторые из исследователей старины, уходя в глубокую древность, ищут корень этого слова в Персидском, Зендском, Арабском и Турецком языках, другие же напротив, останавливаются только на Славянском, утверждая, что наименование корчма ничто иное, как производное от слова «корм». Последнее толкование многими считается более правдоподобным, хотя бы потому, что оно ближе всего подходит к непосредственным задачам корчмы, заключавшимся, главным образом, в том, чтобы кормить и поить посещающей ее народ. Каково бы ни было происхождение этого слова, все же корчма является исконно славянским учреждением. Это - исторический факт, против которого возражений не имеется.

Что касается древней Руси, то вольная корчма считалась в ней самым коренным учреждением. Там где она появлялась, было и многолюдство и широкая торговля, и кипучая деятельность. Киев - колыбель корчмы. Новгород, Псков и Смоленск, главные центры ее нахождения. Здесь потребность к общественной жизни била ключом, тогда как в Суздале, Владимире и Москве, где корчма еще отсутствовала, незаметно было и малейшего движения. Но со временем корчма захватила и Северо Восточную Русь, сразу подняв в ней интерес к общественной жизни.

Так вольная корчма благодушествовала на Руси вплоть до начала XII века, когда впервые ее вольности был нанесен чувствительный удар. Уже в летописях 1150 года есть прямые указания на то, что корчма была обложена княжеской пошлиной. С этого момента начинается переходное состояние корчмы. Из вольной она делается княжеской или общественно-городской, затем казенной и тогда уже переходит в наследственную собственность арендаторов. Последняя зависимость сильно изменяет первоначальный облик и она, мало помалу, утрачивает свое прежнее значение. Следует, однако, заметить, что вольная корчма не без боя уступала свои права и всячески старалась уйти от налагаемых на нее оков. Результатом этой борьбы явились тайные корчемничества, которые, невзирая на самые жесткие кары, не только не переводились, но год от года увеличивались. Тайная корчма свили прочное гнездо на Руси и на искоренения ее потребовались целые столетия.

Корчма была блестяще экранизирована режиссёром Борисом Ивченко в фильме «Пропавшая грамота» (1972):

Постепенно увеличивающаяся доходность корчемного промысла к началу ХI столетия достигает столь грандиозных размеров, что сразу обращает на себя внимание не только владетельных князей, но и общин вольных городов!

И те, и другие начинают смотреть на корчму, как на вполне серьезное и весьма существенное подспорье к податным сборам. Положение вольной корчмы становится шатким! Она втихомолку борется за свои права, но наступает 1150 год и уставная грамота Смоленского князя Ростислава наносит смертельный удар ее существованию! Правда, в указе не устанавливается точного размера налога, но за то ясно и определенно проводится мысль о новой податной системе. Остальные владетельные князья тотчас же начинают следовать примеру своего сородичи спешат в грамотах и указах закрепить за собой право на этот новый источник дохода. Вольные города тоже не отстают от соседей и принимают еще более решительные меры! Они отбирают корчму в полную собственность городских общин, не позволяют князьям касаться корчемного промысла), в город), запрещают княжьим людям продажу каких-либо питий (Псковская грамота 1397 года), словом, окончательно и бесповоротно уничтожают все права вольного корчемничества.

Одновременно с обложением податью корчмы, решается вопрос и об усилении налога на корчму привозную. Для правильнаго-же наблюдения за действиями и равномерного взыскания повинностей, устраиваются особого рода проверочные пункты, которые с 1417 года начинают действовать настолько успешно и энергично, что, в сравнительно непродолжительное время, приводят привозную корчму к полному уничтожению.

Уже первая попытка обложения вольного корчемного промысла податью вызвала появление так называемой тайной корчмы. С введением поместного усиленного налога тайное корчемничество стало развиваться с необычайной быстротой и к концу XIV века охватила все княжеские владения. Физиономия корчмы резко изменилась, задачи ее сделались иными… Все хорошее, что было издавна связано с этим словом, исчезло бесследно! Звание корчемника из высокого, почетного обратилась в низкое, позорное! Тайная корчма в погоне за скорой наживой стала спаивать и развращать народ. Служа зачастую сборищем недобрых людей, она, помимо ущерба, наносимого правительству, являлась опасной для мирных жителей. Тайных корчмарей жестоко преследовали, налагали на них ужасные кары, отлучали от церкви, но ничто не помогало! Страсть к наживе мирилась со всем! В некоторых местах положение становилось критическим и требовало неотложных мер!...

Первым в открытую и успешную борьбу с тайным корчемничество вступил князь Михаил Александрович Тверской. Он принялся за искоренение этого зла так энергично и умело, что в самый короткий промежуток времени в пределах его княжества, не осталось ни одной тайной корчмы!!!

Доброму примеру князя Михаила последовали и прочие князья. На тайную корчму началось общее гонение, и она принуждена была сократить свои аппетиты и перебраться в более глухие и недоступные преследованию места! Там она была уже безопасна, и грозить народному благосостоянию не могла!

Развитие тайного корчемничества, помимо прямого зла, приносимого народу, отразилось в смысле ущерба еще и на доходности податной корчмы. Это обстоятельство, конечно, не прошло не замеченным и еще более понудило владетельных князей к самому энергичному и беспощадному преследованию тайных корчемников!

К концу ХIV века, когда тайное корчемничество частью совсем исчезло, а частью перекочевало в более глухие и отдаленные от торговых центров места, доходность податной корчмы настолько увеличилась, что даже превзошла самые алчные ожидания арендаторов. Эти счастливцы, не взирая на год от году увеличивающиеся подати, притеснения и проч. все же непомерно богатели, приобретая за короткий промежуток времени целые состояния. Владетельные князья все это видели, но, боясь потерять верный доход, не решались окончательно наложить руку на богатейший корчемный промысел!

Только в первой половине XV века, московский князь Иоанн III рискнул уничтожить податную корчму и сделать ее казенной. Такой грандиозный переворот в корчемном деле вызвал массу недоразумений, и, хотя, в конце концов, переход от податной корчмы к казенной состоялся, но не дешево обошелся он и казне и народу!

Казенная корчма, желая наверстать потерянное время и получить как можно больше дохода, не заботилась уже о сохранении своего первоначального назначения - прежде всего, кормить, а потом уже поить народ, и все внимание обратила исключительно на продажу питии, как на статью самую доходную. В свою очередь, и народ, поощряемый к пьянству, перестал считаться и со временем и с местом и с количеством потребляемого им вина. Словом, не прошло и десятка лет, как вокруг казенной корчмы началось повальное пьянство. Корчма, как бы предчувствуя близкое появление всесильного кабака, подготовляла ему надлежащую почву!

Правительство, смотревшее сначала сквозь пальцы на систематическое спаивание народа, под конец встрепенулось и стало издавать ряд указов, ограничивающих потребление вина, медов и проч. Но указы оставались указами и жизни почти не касались, а если и проникали в нее, то весьма и весьма медленно. Только грозная грамота о воспрещении торговли какими-либо напитками в будние дни возымела действие и несколько и отрезвила спившийся до безобразия, народ. Теперь только по праздникам он мог безнаказанно предаваться пьяному разгулу! В будни же его ждала великая кара! Тяжело было после праздничное похмелье! Великая была пьяная вражда! Но перспектива кнута и пытки казалась еще тяжелее! Приходилось подчиняться новым порядкам! Мириться с ними и… народ покорно мирился!...

До первой половины XVI века на Руси других питейных заведений, кроме корчмы, не существовало. Но 1545-й год нанес решительный удар этому древнему питейному заведению, и его заменил татарский «кабак». Начало было положено Иваном Васильевичем Грозным. Взяв Казань и узнав о существовании в нем Ханского кабака, он страшно заинтересовался этим новым видом питейного заведения и решил культивировать его в Москве. Прибыв в первопрестольную, - он приказал устроить для стрельцов. Царев кабак, отличавшийся от Ханскаго тем, что в нем была воспрещена продажа какой-либо еды. Появление такого кабака было встречено сочувственно и с легкой руки стрелецкого Царевы Кабаки стали появляться везде и всюду. Народ и посадские люди, не имея возможности, в силу запрещения, приготовлять у себя пития, поневоле устремились к кабаку и понесли в него гроши. Кабак стал давать громадный доход. Но со временем доход этот еще более увеличился, так как запрещение перешло от народа и на бояр и на монастыри. С этого момента кабаки сделались единственным местом, где можно было безнаказанно получить напитки. Все кабаки считались казенными учреждениями управлялись кабацкими головами. Кабацким головам в помощники давались целовальники. Последние были выбираемы населением.
В дальнейшем, когда управление кабаками сделалось весьма сложным и затруднительным, правительство, желая оставить за собой доход и в то же время, отстранить от себя надзор, решило сдать все питейные заведения на «откупа». Появились кабацкие головы «на вере». Эту эпоху в истории питейных заведений можно считать самой ужасной и разнузданной. Сохраняя данное читателю обещание не рассматривать вопроса с какой-либо специальной стороны, а представить только строгий исторический обзор, мы все же не можем не сказать несколько слов о так называемых «откупах». Даже в сравнении с «тайной корчмой» откупной кабак являлся чем-то еще более губительным и ужасным!!!

Тайная корчма исподтишка спаивала народ, откупной кабак напротив действовал открыто! Неслыханное, безграничное пьянство охватило народонаселение. Кабак спаивал народ, как хотел. Кабацкий голова пользовался неограниченной властью. С нею требовался только огромнейший доход. Для него не существовало ни суда, ни расправы.

Помимо того, что кабацкий голова развращал народ, приучая его к беспросветному пьянству, он еще был жесток и неумолим в тех случаях, когда открывал тайное харчевничество.

«Правеж» действовал во всю. Раз в деревне были открыты тайные питейные заведения, хотя бы в самых незначительных размерах, - расплата была неумолима и жестока. Стоны и вопли избиваемых заглушались криками пьяного разгула.

Это тяжелое время в жизни изуродованной корчмы должно быть отмечено особенно ярко. Полезные учреждения, дававшие возможность народу получать питье и пищу и иметь отдых от дневного труда - обратились в вертеп безумного разгула. Летописцы того времени в таких ужасных красках описывают положение спившегося в конец народа, что невольно становишься в тупик и задаешь себе вопрос. «Правда ли это?» К сожалению, это исторически подтвержденная, правда. Кабак укрепился, кабак разросся, и в продолжение многих столетий, хотя и сильно измененный, благополучно существовал и о нем придется еще говорить много. И очень много.

Как только утвердился на Руси кабак, правительство тотчас же озаботилось о том, чтобы доходы, получаемые с этого новаго вида питейных заведений, сразу же подверглись самому строгому контролю. Царская грамота, разосланная всем кабацким головам, требовала неуклонного исполнения указанных в ней приемов сбора и сдачи денег в казну, грозя нарушителям оной смертною казню. Согласно указу, головы, находящиеся на кружечном дворе, должны были собирать питейную прибыль обязательно мелкими деньгами, причем все полученное немедленно помещать в ящик и без остатка, дабы часть доходов не попала в карманы, мошны, ради блюда, или не была бы «случайно» обронена в самое питье. Ящики были опечатаны головою и вскрывались или каждую неделю, или помесячно. Изятыя деньги проверялись и вносились в книги «чтоб Государевой казне порухи не было» - особо приставленными к сему делу подьячими, избираемыми миром. Казалось бы, что при таких строгостях казна не должна была нести «порух», но на деле выходило совсем другое!

В первых, кабацкие головы обкрадывали казну - как хотели, а во вторых, и воеводы, коим был поручен надзор за отчетом, от них не отставали. В тех же случаях, когда подьячие оказывались людьми «неподходящими», воеводы открывали по ним травлю и, ловко обходя Царскую грамоту, путем разных честолюбивых, добивались того, что назначение подьячих поручаемо было им, а не миру!?! Конечно, «свои люди» не забывали начальников-благодетелей и щедро оплачивали полученные через их посредство места!!!

При каждом кружечном дворе, смотря по оборотам, иногда таких подьячих набиралось по несколько человек и тогда уже они образовывали собой целую канцелярию, разобраться в деяниях которой было не под силу и самим кабацким головам. До половины XVII столетия кабацкие сборы высылались в Москву помесячно, но с 1660 года, в виду того, что отвоз денег слишком тяжело ложился на выборных и целовальников, приказано было деньги высылать два раза в год - в феврале и в августе. Для общей же проверки отчетности выезжали сами кабацкие головы однажды в год - после Семенова дня, причем, перед отъездом своим, обязаны были вручать воеводам точные копии, представляемого ими отчета. В Москве кабацкие головы являлись в «Приказ Большого Прихода» и здесь уже оставались до окончания проверки. Таков выл общий порядок проверки кабацкой отчетности. В местностях, слишком отдаленных от Москвы (Сибирь), чтобы не отрывать кабацких голов от дела и не вводить их в непосильные расходы, приказано было, в виде опыта, самим головам в Москву не ездить, а сдавать в Москву ездить, а сдавать отчеты воеводам, коим, по проверке, и выслать их в Приказ, но от этого опыта пришлось очень скоро отказаться, так как новый порядок вызвал жестокие злоупотребления. Правительство принуждено было вернуться к старой системе. Но чтобы чем-нибудь помочь «дальним» головам, издан был указ, воспрещавший излишнюю «волокиту». Но указ остался пустым звуком.

Как прежде, так и теперь, кабацкие головы должны были оплачивать каждый свой шаг, ждать ответа по целым неделям, отыскивать «ходы» к высшему начальству и прочее. Даже тогда, когда отчет уже был ими уже сдан и оставалось только откланяться, снова являлись задержки и головы отпуска не получали. Приходилось вторично «платить». В конце концов «карманы были вывернуты», мошна «пуста» и злополучные дальние гости, заняв грошей у знакомцев, отбывали «восвояси», с твердым намерением поскорей наверстать все протори и убытки. Кабацкие головы сильно тяготились надзором воевод и всячески старались спихнуть с себя эту обузу. Слишком дорого и убыточно ложилась на них воеводская повинность! Но за то и слишком хитро обделывали свои делишки воеводы, и жалобы на них до «верхов» не доходили! Так продолжалось до тех пор, пока в 1677 г., в Перми, не случилось недобора питейных денег. Тут уже правительство церемониться не стало. Тотчас же назначено было строжайшее расследование, результатом которого явился указ, совершенно отстранявший воевод от питейного дела!!! Надзор за отчетностью был передан земским старостам.

Правительство, жестко преследуя недобор, в то же время старалось поощрять тех кабацких голов, которые ухитрялись увеличивать норму питейный доходов. Бывали даже случаи, что наиболее старательных из них награждали поощрительными позолоченными кубками, украшенными гербами и соответствующими надписями. Понятно, что каждый из голов старался вытянуть из народа все, что только возможно, не брезгуя никакими мерами. Кому охота подставлять свои спины по «правеж».
Изощряясь в средствах вытягивания денег и спаивания народа, кабацкие головы пришли к убеждению, что без кредита нечего поделать нельзя, особенно тогда, когда в силу неурожая, или иных каких-либо причин, действительно у «питухов» не было грошей. И вот в кабацком деле открылась новая эра, - появился кредит.

Народ сначала долго не мог освоиться с этим новшеством, не мог допустить мысли, что, не имея за душой монеты, можно, в счет будущих благ, преисправно напиться и даже не один раз, а несколько. Вся голытьба повалила в кабак и воспользовалась новым благодеянием в самых широких размерах. Торговля пошла вдвое успешнее и ожидаемая прибыль, вполне успешно обеспечивала от жестоко правежа изобретательных кабацких голов. Хорошо было пользоваться народу кредитом, но за то, к как тяжко пришлось ему, когда наступило время расплаты. Неумолимые кабацкие головы, потребовали уплаты дога, выжимали его, не стесняясь никакими средствами. Неисправных плательщиков обирали до чиста, снимали последнюю рубаху, а если и этого не хватало, то забивали на правеж до смерти. Народ сразу же понял, какою ценою достался ему кредит, но ни жестокость голов, ни ужасы, пережитых ими при расплатах, не остановили его от дальнейшей задолжности. Слишком велик был соблазн! Тайная корчма, дотоле успешно конкурирующая с кабаком, понесла с открытием казенного кредита большие убытки принуждена была ради конкуренции сбавить цены на напитки. Да оно и понятно! Кабаки имели за собой законное право требовать долг, корчма же могла рассчитывать только на добросовестность кредитора, так как при первой же угрозе об уплате долга, рисковали подвергнуться доносу и розыску. Сбавка цены на «зелено» вино многим корчмарям пришлось не по вкусу и сильно ударила их по карману. Пришлось придумывать что-нибудь такое, что могло бы восполнить этот вынужденный пробел. Изобретательней ум корчмаря решил прибегнуть к фальсификации. Дело пошло на лад и тайное коремничество, временно затихшее, снова ожидало и могло теперь смело конкурировать с казенным кабаком. На таковое тожество продолжалось не долго. Зоркое око кабацких голов и целовальников быстро усмотрело «нововведение» своих конкурентов, поспешило донести, и тогда снова начался жестокий и повальный обыск, снова тайная корча стала предметом жесточайшего преследования. Тут же пострадали не только корчемники, но и те наивные люди, которые позволяли себе иногда сварить небольшое количеств питья и исключительно для собственного домашнего обихода. Пощады никому не было! Пришлось платить всем: и правому и виноватому. В этом случае кабацкие головы не только приумножили казну, но сумели не забыть и собственного кармана… Упоминая часто о хищениях кабацких голов, считаем необходимым сказать несколько слов вообще об их материальном положении. Кабацкие головы и целовальники материально и в особенности в начале их деятельности были поставлены безобразно. Им ничего не платили, ничем не обеспечивали и в то же время запрещали воровать! Делай, как знаешь! Живи, как хочешь! Впоследствии, когда Приказ пришел к убеждению, что надо же чем-нибудь оплачивать труд, головам было положено жалованье, но такое ничтожное, чтобы они могли существовать. Словом, начальство само толкало их на хищения и нет ничего удивительного, что они воровали. Впрочем, казне об этом заботы было мало, она упорно преследовала только одну цель: как можно больше выжимать доходов с питейных дел и как можно меньше расходовать на правильную постановку этого дела. Если в силу каких-либо обстоятельств, требовалось произвести чрезвычайные расходы, казна возлагала всю тяжесть этого дела опять-таки на злополучных голов и их помощников. Изыскивай средства, откуда знаешь, но чтобы было сделано! И головы изыскивали и находили! А если, паче, чаяния, на это не хватало у них догадки, то они неминуемо должны были платиться собственными спинами, что и было весьма часто!

Со времени Иоанна Грозного и вплоть до наступления смутного времени царевы кабаки ревниво оберегали свою монополию, и всякие попытки к нарушению иной правительство жестоко преследовало. Средствами оно не стеснялось. Так, во время больших празднеств, сопровождавшихся ярмарками, люди, ведающие доходами царева кабака, приказывали производить тщательные обыски у лиц, подозреваемых в тайной продаже питей.

Иногда такие обыски являлись поголовными, и тогда «сраму» подвергались люди, совершенно не причастные к питейному делу. Сыщики имели право являться в дома и, не взирая ни на какие обстоятельства, переворачивать все вверх дном. Благодаря такому порядку появлялась, ради личной мести, масса ложных доносов. Захотел насолить один другому, донес и подверг сраму врага, да не только его, но и всю семью! Мирные жители считали эти обыски карой небесной, ниспосланной им за грехи, и, не щадя последних грошей, откупались от непрошеных и бесцеремонных гостей. Иногда подобные обыски порождали драки, смертные побоища и даже частичные бунты. Озлобленное население нещадно избивало сыщиков и вступало в борьбу с прибывавшими на помощь властями. Таков был порядок охраны интересов царева кабака, и хотя он казался жестоким, но до известной степени достигал своей цели.

Но вот наступило смутное время и весь строй, узаконенный прочною властью, сразу рушился. Безначалием воспользовался не только темный люд, но и бояре и купцы. Все устремились к быстрой наживе. Рядом с правительственными кабаками появились новые всевозможных видов и организаций питейные заведения.

Водка сделалась главным предметом торговли по всей Руси. Пьянство повысилось до гомерических размеров. Народные массы, выбитые из колеи обыденной жизни, метались из стороны в сторону, не зная, куда им приткнуться и что с собой делать!

Оторванные от земли и вовлеченные в междоусобицы, они могли найти пристанища только у кабака. Здесь за деньги, или разбойным путем добывали они себе алкоголь и, озверелые и одурманенные, находили удовлетворение своим страстям в диких, безумных оргиях. Некоторые из этой массы, опомнившись, возвращались в свои родные гнезда и принимались за труд, большинство же обращалось в «кабацкую голь». Этим уже не было возврата! Им кабак заменял все: и семью, и отчизну.

Грабежи и убийства сделались обычным явлением. Проезжие дороги, пролегавшие дремучими лесами, наполнились разбойными людом! Кабаки, шинки, харчевни вырастали как грибы! Пьянство было общее, повальное, беспросветное! Сделать хотя бы краткий обзор питейного дела в этот исключительный период времени не представляется ни малейшей возможности! Только в 1613 году, с воцарением Михаила Осодоровича, питейное дело стало приводиться в порядок. Большого труда стоило правительству возвращение к прежнему строгому порядку. Питейное дело пошатнулось настолько сильно, что потребовалось целое столетие, чтобы ввести его в надлежащую норму. Конечно, о каких-либо нововведениях за это время и думать было нечего. Довольствовались порядками времен минувших! Положим, что правительству удалось уничтожить произвол в кабацком деле, но извести в конец «голь кабацкую» ему было не под силу. Она безбоязненно просуществовала вплоть до железного режима Петровских времен и, хотя сильно уменьшилась, сжатая новыми условиями жизни, но все же, как нам известно, существует и по настоящее время. Все зловредные отбросы общества, озлобленные презрительным отношением к ним окружающих, они в тоже время, сыграли и продолжают играть сольную роль в деле существования винной торговли. Рабочий человек труда, если и пожелает выпить, то все же бережное отношение к каждой лишней копейке постарается приобрести вина легальным путем. Забери легальное заведение, он идет в шинок и втридорога платить за право напиться пьяным. Отберите у шинка кабанскую голь, оставьте ему случайного посетителя, и шинок без всяких репрессивных мер сам заглохнет и исчезнет бесследно.

Среди массы нового типа питейных заведений, появившихся при наступлении «смутного времени», так называемого трактирного заведения не значится и, вообще, упоминание о трактире встречается только после 1827 года. Но лично мы имеем, основание думать, что трактир появился значительно раньше, а именно в 1795 году. Нам желательно подробнее остановиться на этом названии, хотя бы уже потому, что главная задача нашего очерка именно и заключается в обзоре «история развития трактирного промысла». Как это ни странно, но на историческое происхождение злополучного слова «трактир» до сей поры никем не было обращено ни малейшего внимания. Даже поиски в публичной Библиотеке, не привели нас ни к каким результатам. Только в силу этого мы берем на себя смелость сделать свои личные выводы о происхождении этого названия. Искать корен «трактира» в слове «тракт» - дорога, нет оснований так же, как нет причин считать его английским «Tractor». Безошибочнее произвести его от немецкого глагола «Traktieren» - трактирен, что значит «угощать». Останавливаясь на этом предположении, представляем окончательное решение этого вопроса специалистам. Теперь перейдем к разрешению вопроса о первом появлении трактира на Руси и познакомим читателя с теми доводами, которые заставили нас, остановится на 1795 году. Для этого сделаем краткий обзор питейного дела от конца смутного времени и до официального указания на слово «трактир», т.е. до 1827 года.

Водворение порядка в питейном деле по окончании смутного времени завершилось отданием его на откупа. О страшном вреде этой системы мы уже раньше упоминали, добавит еще, что откупщики, познакомившиеся в тайной корчме со всевозможными приемами фальсификации, вплоть до дурмана включительно, широко применили это гнусное средство наживы к своему и без того прибыльному делу. Не было таких злоупотреблений, которые не пускались бы в ход алчными торгашами. Озверелый от пьянство народ, возмущенный проделками целовальников, дебоширил, разносил до основания кабаки, избивал и убивал кабатчиков, а подчас, подогреваемый поисками кабацкой голи, устраивал открытые бунты! Но ни первое, ни второе не пугало наживавших громадные деньги оптовщиков и они твердо и уверенно продолжали вести свое безобразное дело вплоть до половины XVII век, когда правительство, обрив внимание на не нормальную постановку дела, решило уничтожить ненавистное для всех слово «кабак», переименовав его в «питейный дом». Но конечно, такая замена одного слова другим не могла помочь делу и все то, что до того существовало, осталось неприкосновенным. Наступил только маленький антракт в деятельности ненавистного оптовщика. А дальше? Дальше все пошло по старому и завершилось 1795 годом, принесшим с собою весьма серьезную реформу. В этом году уже окончательно, во всей Империи была введена откупная система, но с ее правом получения прибылей не только с питей, но и со съестных припасов. Такая реформа дала возможность откупщикам еще шире раскинуть свои сети, и они тотчас же стали открывать массу всевозможного типа питейных заведений. С уверенностью можем сказать, что этот момент, мы вправе считать, моментом появления на Руси первого трактира, через 1000 лет снова возродились искони - русская корчма, дававшая народу одновременно и «яство и питье».

До 1861 года общего положения о трактирных заведениях в России не существовало. Так, Петербург имел свой устав, Москва, губернские и портовые города - свой, а для заштатных мест существовало особое положение. Трактирные заведения разделялись на различные виды, в зависимости от рода торговли, которую им предоставлялось производить. К высшему разряду относились: гостиницы, рестораны, трактиры и кафе - рестораны, к низшему - харчевни. Положение трактирного промысла изобиловало всевозможными ограничениями и стеснениями, казалось бы, совершенно излишними. Почему - то трактир являлся не излюбленным детищем и должен был ежечасно бороться за свое существование, тогда как пресловутый кабак орудовал во всю ширь неограниченного произвола. Положение строго определяло характер и границы торговли каждого трактирного заведения. В Петербурге на них была назначена общая сумма акциза, распределявшаяся между отдельными заведениями, остальные виды заведений отдавались в наем за определенную законную сумму. В 1861 году все эти заведения были уравнены и всем были предоставлены одинаковые права.

Сдача их была поручена городским обществам, которые, с утверждения губернаторского начальства, определяли средства годовой акцизы с каждого заведения. Внутренняя же раскладка производилась избранными от общества трактирщиков депутатами. В уездах сумма трактирного акциза колебалась в размере от 15-60 рублей. Такая невысокая плата зависла от того, что постоялые дворы, конкурировавшие с трактирами, были совершенно избавлены от налога. В конце девятнадцатого столетия, а именно в 1893 году было учреждено новое положение о трактирном промысле, которое и введено в действие во всех местностях Империи, за исключением Царства Польского, с 1 января 1804 года. При массе существовавшего разнообразия трактирных заведений, законодательство не могло разрабатывать особых правил для каждого из них, и ограничилось лишь общими указаниями. По этим указаниям этот трактир считался открытым заведением, в котором публика могла приобретать себе «кушанья и напитки для потребления на месте», при чем некоторые виды заведений трактирного промысла имели право помимо торговли в общих помещениях, содержать еще особые покои, отдаваемые им в наем.

Заведениями трактирного промысла, не имевшим отдельных покоев для отдачи в наем поименованы: трактиры, рестораны, харчевни, духаны, овощные и фруктовые лавки, ренсковые погреба (Ренсковые погреба - лавки, где покупали рейнские вина (рейнвейн и др.); должны продавать «пития» не иначе, как только «на вынос».) с подачей кушаний или закусок, пивные лавки с подачей горячей пищи и пр. Как мы уже сказали, законодательство не установило точных признаков отличия одних заведений от других, и только в отношении оборудования постоялых дворов указало на их внутреннее устройство (крытые приспособления для лошадей и пр.) существование заведения трактирного промысла было установлено законными документами, а открытие и производство торговли крепкими напитками, ровно, как и табачными изделиями, подчинены правилами уставов об акцизах и табачных сборах и положению о казенной продаже питья. Продолжительность торговли в заведениях, - в положении указанно условно; так, например, для гостиниц, постоялых дворов, станционных буфетов, клубов и театров и т.п. сделано исключение. Вообще же в изъятии из закона, губернаторам дано право, разрешать и в прочих заведениях торговлю на более продолжительное время. Для продажи припасов и отдачи в наем покоев закон таксы не установил и дал право производить как торговлю, так и наем по вольной цене. Но в то же время обязал хозяев заведений, как в общих, так и в отдельных покоях иметь таблички с точным указанием цены. За излишние требования за расценки, законодательство положило на виновных кару, в виде денежного штрафа. В некоторых типах трактирных заведений, с разрешения высших административных лиц, законами допущены не запрещенные игры, музыка, пение, хоры и другие развлечения. Содержать трактирные заведения могли все вообще лица, имеющие право заниматься торговлей и промыслами, меж тем как прежде для этого требовался особый аттестат, получение которого было крайне затруднительно. Последнее же положение этот пункт отменило и указало только на подписку, которую должны давать лица, желающие открыть трактирное заведения. Этой подпиской они свидетельствуют, что не подвергались взысканию, лишающим их права содержать трактирные заведения. В городах разрешения на открытие заведения трактирного промысла предоставлено городскими управами.

Необходимым добавить еще следующее: каждое помещение, находящееся в черте городских поселений и предназначенное для продажи питья, обязательно должно быть освидетельствовано полицией.

Причем в этом освидетельствовании принимают участие, как акцизный надзор, так и лица, назначенного от городского управления. Городская дума по соглашении с полицией, издают обязательные постановления об устройстве разного рода заведений трактирного промысла, дабы каждое из них не выходило из определенных законом рамок и вполне соответствовало своему назначению, как в смысле благоустройства, так и благополучия.

На обязанности думы лежит также указание мест в городе, в которых трактирные заведения не должны быть вовсе открываемы.

В поселениях, где городовое положение не введено, такие обязательные постановления издаются губернатором. Все трактирные заведения, находящиеся в городских поселениях, облагаются особыми трактирными сборами, идущими в доход этих поселений. Определяя общую сумму этих сборов, городская дума производит разверстку их на две части: одна часть падает на заведения, торгующая крепкими напитками, другая - на не торгующая таковыми. Для раскладки же сборов по отдельным заведениям (если число их в городе более 20-ит) они распределяются думой на группы, по степени их доходности, размера оборотов, мест нахождения и т.п. причем определяется наибольший и наименьший размер обложения. Фактическая же раскладка производится (в зависимости от усмотрения думы) или общими собраниями владельцев заведений каждой группы, или избранными из своей среды раскладочной комиссией. Раскладочная комиссия выбирается ежегодно, причем, как собрание владельцев заведений, так и заседание раскладочных комиссий, происходят обязательно под председательством члена городской думы. Раскладка трактирного сбора должна быть закончена к определенному законом сроку, а именно к 20-му октября. В случае неаккуратности в сроке самой городской управой. Недоразумений с неправильной раскладкой, а также и жалобы на нее окончательно разрешаются городской думой. Взиманию городского трактирного сбора не подлежит все буфеты военных собраний, хозяйство которых не сдано в аренду частным лицам.

Кроме назначенных военных буфетов, городская дума может по их усмотрению, освобождать от сбора и заведения другого рода, но исключительно из разряда не производящих торговли крепкими напитками. Заведения торгового промысла, не производящие торговли крепкими напитками и находящиеся вне границ городских поселений, открываются также порядком, как и в городах вообще. Открытие же заведений с продажей крепких напитков должно быть разрешимо с соблюдением всех правил устава об акцизных сборах, причем принимаются во внимание условия, на которых дано согласие на открытие ведомств, владельцем или обществом. Условия эти, изложены в письменных соглашениях, должны быть предоставляемы при деле как документы. Все заведения трактирного промысла, находящиеся вне черты городских поселений, за исключением духанов, постоялых дворов, а ровно и корчем без продажи крепких напитков, платят трактирный сбор в пользу уездных земель, где же земельные учреждения не введены, и губернский земельный сбор, а в области Войска Донского - в станичные или войсковые суммы. Размер торгового сбора колеблется от шести - десяти до пятнадцати рублей, смотря по разряду местности. Сумма эта определяется уездными земельными собраниями, а там, где земель нет, губернскими распорядительными комитетами. Заканчивая этим, обзор законоположений трактирного промысла, скажем к слову, что, данных о числе питейных заведений в России, мы усматриваем следующее: в 1866 году число их равнялось 35.376-ти, к концу же 1894 года оно достигло 42.067-ми, т.е. увеличилось более чем на шесть с половиной тысяч. Затем вследствие введения виной монополии, оно начало падать. Не желая останавливаться подробно на вопросах, не касающихся непосредственно общего обзора очерка мы ее следующие главы переведем к суммированию всего ранее сказанного и постараемся в более сжатых рамках напомнить читателю об историческом ходе событий, сопровождавших как зарождение, так и дальнейшее развитие трактирного промысла на Руси.

«Нам трактир дороже всего!» - говорит Аркашка Счастливцев, комик из пьесы А. Островского «Лес». И для многих москвичей в XIX веке трактир тоже был «первой вещью». «Он заменял и биржу для коммерсантов, делавших за чашкой чая тысячные сделки, и столовую для одиноких, и часы отдыха в дружеской беседе для всякого люда, и место деловых свиданий, и разгул для всех - от миллионера до босяка», - пишет историк и журналист начала века Владимир Гиляровский о ресторанных обычаях конца позапрошлого века. Словом, прав Аркашка: «Трактир есть первая вещь!»
Старейших чисто русских трактиров в Москве еще с первой половины позапрошлого столетия было три: «Саратов», трактир Гурина и трактир Егорова. Однако в 1868 году приказчик Гурина, некий Тестов, уговорил миллионера Патрикеева, хозяина дома, в котором находилось заведение Егорова, отобрать у последнего трактир и сдать ему. Через некоторое время на стене вновь отделанного, роскошного к тому времени дома на углу Воскресенской и Театральной площадей появилась вывеска «Большой Патрикеевский трактир». А внизу весьма скромно было подписано: «И.Я. Тестов».

Торговлю Тестов повел широко, главным в меню был русский стол. Поэтому вполне объяснимо, что основными клиентами Тестова стали купечество и барство, которые валом повалили в новый трактир. Предприятие Тестова так широко развернулось, что вскоре его слава забила ресторатора Гурина и трактир «Саратов». Это дало возможность Тестову в 1876 году прибавить к своей вывеске герб и надпись: «Поставщик высочайшего двора».

В трактир Тестова, кроме московского купечества и барства, специально приезжала петербургская знать, бывали и великие князья. Каждый при посещении непременно желал отведать тестовского поросенка, раковый суп с расстегаями и знаменитую гурьевскую кашу, которая, кстати, была придумана каким-то неизвестным Гурьевым.
Что касается дизайна тестовского трактира, то кроме ряда кабинетов, там были две огромные залы, где на часы обеда или завтрака именитые купцы имели свои столы, которые никем не могли быть заняты. Так, в левой зале крайний столик у окна с четырех часов стоял за миллионером Иваном Чижовым, бритым толстенным стариком огромного роста. Он в свой час аккуратно садился за стол, почти всегда один, ел часа два и между блюдами дремал.

По воспоминаниям Гиляровского, меню Чижова было таково: порция холодной белуги или осетрины с хреном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону. Летом обязательно ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тертым балыком. Затем на третье блюдо - неизменно сковорода гурьевской каши.

Иногда Чижов позволял себе отступления, заменяя расстегаи байдаковским пирогом - огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, где было все - начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костных мозгов в черном масле. При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу уже с большой компанией и выпить шампанского. Заказывал в клубе он всегда сам, и никто из компанейцев ему не противоречил. Как говорил сам Чижов, «у меня этих разных фоли-жоли да фрикасе-курасе не полагается... По-русски едим - зато брюхо не болит, по докторам не мечемся, полоскаться по заграницам не шатаемся».

Самое примечательное, что этот гурман до преклонных лет дожил в добром здравии.

Трактир Тестова был одним из тех русских трактиров, которые в XIX веке были в большой моде, а потом уже, значительно позже, стали называться ресторанами. Тогда в центре города был только один «ресторан» - «Славянский базар». Остальные назывались трактирами, потому что главными посетителями были русские купцы. И каждый из городских трактиров отличался своими обычаями, каким-нибудь особым блюдом и имел своих постоянных посетителей. Во всех этих трактирах прислуживали половые в белых рубахах из дорогого голландского полотна, выстиранных до блеска. Их называли белорубашечниками, половыми или шестерками. «Шестерки» потому, что служили они тузам, королям и дамам. «И всякий валет, даже червонный, им приказывает, - писал Владимир Гиляровский. -Но ничего! Козырная шестерка туза бьет». Но пока «шестерка» становилась козырной, ей приходилось вынести много бед и испытаний.

Картина испанского живописца Диего Веласкеса «Трактирщик».
Размер картины 100 x 122 см, холст, масло.

Картина севильского художника Веласкеса из цикла бодегонес имеет также и другое название «В харчевне».

Иэ императорских уложений царского правительства дома Романовых.

Трактиры и трактирные заведения подразделялись на различные виды по роду торговли, которую им предоставлялось производить: гостиницы, ресторации, трактиры и кафе-рестораны составляли высший разряд, харчевни - низший.

К заведениям трактирного промысла без отдачи в наем покоев относятся: трактиры, рестораны, харчевни и духаны; овощные и фруктовые лавки и ренсковые погреба с подачею закусок или кушаний; столовые, кухмистерские, буфеты при театрах, на пароходах, пристанях, станциях железных дорог, на гуляньях и т. д.; пивные лавки с продажею горячей пищи; кондитерские и пирожные с продажею припасов для потребления на месте; кофейные, съестные или закусочные лавки. В трактирах и трактирных заведениях, станционных домах и ренсковых погребах дозволяется всякого рода продажа крепких напитков, как русских, так и иностранных, в том числе пива, портера и меда; в постоялых дворах или корчмах, временных выставках, винных и ведерных лавках дозволяется продажа тех же напитков, но только русского приготовления; пивные лавки могут продавать только пиво, портер и мед, а погреба по продаже русских виноградных вин - только вина.

Буду признателен за плюсики, лайки и ретвиты! Заранее спасибо!

По словам В.И. Гиляровского, трактир для москвичей был "первой вещью", заменявшей биржу, столовую, место свиданий и разгула. Трактирами (в переводе с латинского "дом у дороги") первоначально назывались гостиницы с ресторанами, возникшие на основе постоялых дворов при почтовых станциях.

О питейной культуре в Москве, самых известных трактирах и их владельцах, о том, чем угощали москвичей в трактирах можно прочитать в данной статье.

Первый трактир появился в 1547 году (по другим сведениям, в 1552), когда царь Иван IV Грозный открыл для своих подчиненных кабак на Балчуге. В царствование Алексея Михайловича в Москве числилось 3 кабака, затем - 25. В XVIII в. число подобных заведений продолжало расти. Во времена царствования Екатерины II в Москве насчитывалось около 40 трактиров и других заведений. К 1872 г. их число возросло до 653 . Насыщенность трактирами была неодинаковой – в Тверской части их насчитывалось 60, в Пречистенской 19, в остальных районах количество этих заведений колебалось в указанных пределах.

Знаменитые трактиры Гурина, Егорова, Тестова и других владельцев располагались на Тверской, Театральной и Охотном ряду, на Трубной площади . Большинство из них было уничтожено в связи с возведением новых гостиниц, театров и памятников при советской власти.

Отмечено на карте:

Гостиница "Континенталь" (не сохранилась), там же трактир Тестова (не сохранился)

Трактир Егорова (не сохранился)

"Монетный" трактир (не сохранился)

Трактир "Эрмитаж"

Так, например, на месте знаменитого трактира "Эрмитаж", который находился на Трубной площади, на углу Петровского бульвара и Неглинной, в годы нэпа была размещена "столовая-кафе МСПО №21", а затем “Дом крестьянина” с залом на 450 мест, где проводились культурно-воспитательные мероприятия для приезжавших в Москву крестьян. После войны здесь обосновалось некое министерство, а потом одно издательство. Сегодня в нем размещается театр «Школа современной пьесы» под руководством режиссера Иосифа Райхельгауза.

Трактир "Эрмитаж" прославился на весь мир своими блюдами. Французский повар Люсьен Оливье совместно с русским купцом Яковом Пеговым построили трактир, перед дверью которого останавливались самые дорогие упряжки лошадей. Француз придумал знаменитый салат, увековечивший его имя. Первоначально Ольвье изобрел для своего ресторана вовсе не салат, а блюдо под названием «Майонез из дичи». Для него отваривали филе рябчиков и куропаток, резали и выкладывали на блюдо, смешав с кубиками желе из бульона птицы. Рядом изящно располагали вареные раковые шейки и ломтики языка, политые соусом провансаль. А в центре возвышалась горка картофеля с маринованными корнишонами, украшенная ломтиками крутых яиц. По замыслу французского повара, центральная «горка» предназначалась не для еды, а лишь для красоты, как элемент декора блюда. Вскоре Оливье увидел, что многие русские невежи поданный на стол «Майонез из дичи» сразу перемешивают ложкой как кашу, разрушая тщательно продуманный дизайн, затем раскладывают по своим тарелкам и с удовольствием едят эту смесь. От увиденного он пришел в ужас. Но на следующий день изобретательный француз в знак презрения демонстративно смешал все компоненты, обильно полив их майонезом. В творческом учете русского вкуса Люсьен Оливье оказался прав - успех нового блюда был грандиозен!

Знаменитый трактир "Эрмитаж"

Блюда ресторана, где священнодействовал на кухне шеф-повар из Франции, были приготовлены на высочайшем уровне, отвечая самому причудливому вкусу гурманов. Перейдя позднее в руки торгового товарищества, уже без Оливье, «Эрмитаж» стал еще роскошнее. В комплексе с рестораном открылись номерные бани, гостиница, благоухал вечнозеленый сад, на хорах Белого колонного зала играл великолепный оркестр. В зале «Эрмитажа» был задан банкет по случаю столетия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. В его стенах собрались тогда все живые классики России. В 1879 г. в «Эрмитаже» чествовали здравствовавшего Ивана Сергеевича Тургенева, в 1890 году – Федора Михайловича Достоевского, и эти события стали достоянием не одной Москвы, но и всей России. История старого «Эрмитажа» оборвалась в 1917 году, когда лозунг «Отречемся от старого мира!» был претворен в жизнь.

"Большой Патрикеевский трактир" И.Я.Тестова

Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» украсил памятник Карлу Марксу на Театральной площади, расположенный на месте бывшего трактира И.Я.Тестова. Торжественное открытие монумента произошло 29 октября 1961 года, в дни работы XXII съезда КПСС в присутствии высшего партийного и советского руководства, делегатов съезда, гостей от компартий других стран. Для установки памятника доломали последний остаток ампирной Театральной площади – угловой дом, в котором когда-то находился знаменитый трактир "Большой Патрикеевский трактир" И.Я.Тестова.

Этот трактир был очень популярным у помещиков. "Особенно бойко торговля шла с августа, когда помещики со всей России везли детей учиться в Москву в учебные заведения и когда установилась традиция - пообедать с детьми у Тестова...", - писал В.Гиляровский. Много гурманов бывало у Тестова, заказывавших порции холодной белуги, семги или осетрины с хреном, балык, икру, жареного поросенка, телятину, ботвинью с белорыбицей и сухим тертым балыком, кулебяку с начинкой в 12 ярусов с налимьей печенкой и костяными мозгами в черном масле, окорок, расстегаи, рябчика с куропаткой. После спектакля стояла очередью театральная публика. Тестов прибил к своей вывеске герб и надпись: "Поставщик высочайшего двора". Петербургская знать во главе с великими князьями специально приезжала в Москву съесть тестовский раковый суп с расстегаями.

Трактир Гурина

Исчез и знаменитый трактир Гурина. В 1876 году купец Карзинкин купил трактир Гурина, расположенный в самом начале Тверской улицы, на углу Воскресенской площади, сломал его, выстроил огромнейший дом и составил "Товарищество Большой Московской гостиницы", отделал в нем роскошные залы и гостиницу с сотней великолепных номеров. В 1878 году открылась первая половина гостиницы. “В Большом Московском блещут люстры, разливается струнная музыка, и вот он, кинув меховое пальто на руки швейцарам, вытирая платком мокрые от снега усы, привычно, бодро входит по красному ковру в нагретую людную залу, в говор, в запах кушаний и папирос, в суету лакеев и все покрывающие то распутно-томные, то залихватски-бурные струнные волны”, - писал И.Бунин. Гостиницу сломали в 1930-х. и соорудили на ее месте гостиницу «Москва» по проекту архитекторов Л.Савельева и О.Стапрана, доработанному позднее академиком архитектуры А.В. Щусевым. Благодаря достоинствам архитектуры и внутренних интерьеров «Москвы», она всегда была одной из самых престижных московских гостиниц. В разное время гостиницу посещали первый космонавт Юрий Гагарин, нобелевский лауреат Фредерик Жолио-Кюри, актеры Софи Лорен, Марчелло Мастрояни, Роберт де Ниро и многие другие. 15 февраля 2012 года, после десяти лет реконструкции по адресу Охотный ряд, дю2 открылась первая очередь многофункционального комплекса «Москва» – торговая галерея, деловой центр и подземный паркинг "для солидных господ".

Гостиница "Москва"

Трактир Егорова и блинная Воронина

Сильно изменился исторический облик Охотного ряда. В прежние годы Охотный ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой - длинным одноэтажным зданием под одной крышей. Из всех зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница "Континенталь", да стоящий рядом с ним трактир старообрядца С.С. Егорова, знаменитый своими блинами (на Охотном ряду, д.№4).

Трактир С.Егорова славился великолепной русской кухней, разнообразием сортов чая. Для чаепития была отведена специальная комната, отделанная в китайском стиле. Трактир был известен тем, что в нем, подавали чай «с алимоном» и «с полотенцем». Если посетитель выражал желание пить чай «с алимоном», ему подавалось два стакана чаю с сахаром и лимоном. Если же он требовал чай «с полотенцем», ему подавали чайную чашку, чайник с кипятком и другой, маленький, для заварки чая, а также полотенце, которое посетитель вешал себе на шею. После того как он осушал первый чайник с кипятком, вытирая лоб и шею полотенцем, ему подавался второй, третий и т. д. Некоторые матерые купцы, любители чая, выпивали по нескольку чайников в один присест, и полотенце становилось мокрым от пота. На первом этаже трактира Егорова находилась блинная Воронина, пользовавшаяся большой популярностью благодаря особым («воронинским») блинам. Трактир Егорова когда-то принадлежал Воронину, и поэтому на вывеске была изображена ворона, держащая в клюве блин. В трактире Егорова запрещалось курить, строго соблюдались постные дни, каждую субботу владелец раздавал милостыню. Этот трактир описан И.А. Буниным в рассказе «Чистый понедельник». В 1902 трактир перешёл к зятю владельца - С.С. Утину-Егорову, превратившему старый трактир в первоклассный ресторан. Писатель Иван Шмелев вспоминал, как перед поездкой всей семьей на Воробьевы горы посылали «к Егорову взять по записке, чего для гулянья полагается: сырку, колбасы с языком, балычку, икорки, свежих огурчиков, мармеладцу, лимончиков…»

"Монетный", "У Арсентьевича", "Голубятня" и другие известные трактиры Москвы

Задние двери лавок Охотного ряда выходили на огромный двор - Монетный, как его называли издревле. На нем были одноэтажные мясные, живорыбные и яичные лавки, а посредине - двухэтажный "Монетный" трактир. В дальнейшем территорию бывшего Монетного двора заняла гостиница "Москва".

Известными заведениями в Москве также были "Коломна" на Неглинном. Трактир "У Арсентьича" (Михаила Арсентьевича Арсеньева) славился ветчиной и белой рыбой, располагался в Большом Черкасском переулке на месте д. 15; ныне там находится ресторан «У Арсентьича». В Басманном райне располагался трактир "Разгуляй" (кабак появился здесь в конце XVII в., а "казенный питейный дом, называемый на Разгуляе", был открыт в 1757 г. и существовал до 1860-х гг.). Были знамениты трактиры "У Лопашова", "У Бубнова", "У Егора Капкова", "Голубятня"(на углу Остоженки и 1-го Зачатьевского). В «Голубятне» В. Шустова, потом И.Е. Красовского с 1860-х гг. до 1914 собирались любители голубей и петушиных боев.

Трактиры отвечали интересам групп - существовал трактир "писателей с Никольской" , трактир Щербакова, любимый актерами, и другие. Трактир «Колокол» на Сретенке был излюбленным местом встречи живописцев, работавших по церквам.

Трактир (ныне ресторан) "Прага"

Существующий с 1870-х гг. извозщичий трактир «Прага» на Арбатской площади был перестроен в 1896 году в фешенебельный ресторан. Новый хозяин энергично взялся за дело, превратив захолустный трактир в первоклассный ресторан для «чистой» публики, прежде всего интеллигенции. Он надстроил и расширил здание, а в 1914 году соорудил на крыше нечто вроде летнего сада, украсил многочисленные залы и кабинеты стенной росписью, зеркалами, лепниной и бронзой. В ресторан стали приглашать лучшие цыганские ансамбли, известных исполнителей. Как выражаются нынешние владельцы предприятия, «его выгодное расположение быстро оценил предприимчивый купец Семен Тарарыкин, смекнувший, что выходящее на две центральные улицы здание может принести немалый доход»; в результате «Прага» превратилась «в один из центров культурной жизни Москвы». Естественно, что извозчики как-то сами перестали его посещать. После 1917 года «Прага» была, естественно, национализирована, на какое-то время ее вывеску убрали: какие могут быть рестораны в годы военного коммунизма! В 20?е годы тут размещались Высшие драматические курсы, а также книжные магазины «Букинист», «Книжное дело» и «Слово». В одном из залов на втором этаже долгие годы работала библиотека. В 1924 году здесь открыли общедоступную столовую Моссельпрома. О ней Маяковский писал:

Здоровье - радость, высшее благо,

В столовой Моссельпрома - бывшая «Прага».

Там весело, чисто, светло и уютно,

Обеды вкусны и пиво немутно!

С середины 30?х годов для «Праги» вновь наступили смутные времена. Дело в том, что тихий уютный Арбат нежданно-негаданно приобрел негласный статус «правительственной» улицы, «Военно-Грузинской дороги». Он соединял Кремль с ближней, кунцевской, дачей Сталина. Стали проверять и перепроверять всех жильцов домов, окна которых выходили на улицу. Не внушавших доверия заставляли меняться либо вообще уезжать из Москвы. Если к арбатцу приезжали гости или даже на одну ночь у него оставался знакомый или родственник, хозяин был обязан под страхом самых суровых репрессий, вплоть до выселения, доложить об этом своему управдому. Через каждые 50 метров по всему Арбату круглые сутки стояли «топтуны». Лишь в 1954 году, после основательной реконструкции, вновь распахнул двери ресторан «Прага».В советские времена «Прага» стал одним из крупнейших и престижных ресторанов столицы. Для неизбалованных роскошью советских людей даже единственное посещение этого ресторана было незабываемым на всю жизнь событием. В августе 1997 года на Арбатской площади состоялось торжественное открытие обновленной «Праги». Сегодня меню "Праги" - истинное удовольствие для гурманов, с поросенком, стерлядью, осетриной...

Трактир "Прага" на Старом Арбате

Об ассортименте в московских трактирах

В трактирах прошлого века подавали чай, кофе и курительный табак, виноградные вина, ром, коньяк, ликеры, пунш, хлебную водку, изготовляемую на водочных заводах, ром и водку на манер французских, мед, пиво, наливки, настойки. "Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света", - писал Михаил Булгаков.

В России сладкие настойки появились в 17 веке. В домах стало модным держать "бар", где располагались напитки с разными вкусами - настойки анисовые, перцовые, калганные, рябиновые, всех не перечислишь. Кто - то подсчитал, что Россия по разнообразию настоек и наливок раз в десять обогнала все, вместе взятые, остальные страны. Если гордостью итальянцев или французов всегда были вина, то у нас помимо водки в национальной копилке множество напитков, приготовленных из самых разных плодов и ягод, - напитков, где градус как раз не главное, а всего лишь вспомогательное средство для выявления вкуса. Наливки так и называли русскими ликерами. Они содержат много экстрактивных веществ и сахара. Обычно в большие бутыли или банки кладут ягоды, сверху засыпают слоем песка и дают настояться. Через некоторое время готовый сок смешивают с водкой либо спиртом, переливают в красивые бутылки - наливка готова В настойках сахара заметно меньше, зато выше крепость, так как экстракция происходит под действием алкоголя. Чтобы такая экстракция прошла, плоды или их части сразу заливают спиртом либо водкой, а роль сахара скорее в смягчении вкуса. При помощи спирта из растений "вытягиваются" и те вещества, не растворимы в воде и многие из них обладают биологической активностью. Вот почему у настоек более сложный и богатый состав, благодаря которому их широко используют и в народной и в традиционной медицине. Чтобы настойка получилась слаще, к ней примешивают фрутово - ягодные соки или сахарный сироп. Это и роднит их состав с наливками. Вот только наливки уже почти совсем пропали с прилавков (их потеснили ликеры), зато настоек большой выбор. К тому же они более универсальные - кому - то нравится послаще, а кому - то покрепче.

Наливки и настойки, подаваемые в московских трактирах старой Москвы, можно попробовать и сейчас. предлагает старорусские рецепты наливок на печеной вишне, лимонах, апельсинах, шоколадные с орехами, на клубнике с коньяком, и другие.

Создавая в 1749-1751 годах подробное описание молодой российской столицы, А.И.Богданов напоминал, что «с первых лет здесь, при Царствующем Санкт-Петербурге были устроены два знатных Питейных Домы, в которых продавались разные казенные напитки разных вкусов, водки дорогия для продажи знатным людям …»

Один из них — особенно почитаемая и посещаемая Петром I — «Австериа на Санктпетербургской Стороне, на Троицкой пристани, у Петровского мосту». В праздники царь Петр появлялся в ней «с знатными персонами и министрами, пред обедом на чарку вотки».

Вторая «Австериа на том же Санктпетербургском Острову, в Болшой Николской улице построенная, мазанковая, в 1719-м году ». Это были заведения для высокородных особ.

Существовали и другие притягательные места. Например, «кабаки, или питейные Домы, на которых продается в мелкия чарки вино, водка, пиво и мед для подлаго народу».

В 1750-1751 годах в городе был 121 кабак. Располагались они очень неравномерно. На Санкт-Петербургском острове — 30 кабаков, на Адмиралтейской стороне — 48 кабаков, на Литейной стороне — 19 кабаков, на Выборгской стороне — всего 10 кабаков, а на Васильевском острове — 14 кабаков.

Сначала Питейные Дома были отданы на откуп местному купечеству. Это привело к многим злоупотреблениям.

Петр I решил найти более достойных управителей. Попытался назначить купцов из приезжих, затем — определил целовальниками (то есть владельцами и арендаторами кабаков) раскольников и бородачей (ведь они были упрямы и боролись за свою веру), но остановился на отставных солдатах и унтер-офицерах. После смерти Петра I в борьбе за кабаки снова победило местное купечество.

Во времена Петра I появились и трактиры или «Трактирные Домы», в которых продавали виноградные вина, французскую водку, пиво. В трактирах были установлены бильярдные столы. Первый «Трактирный Дом» построен в 1720 году на Троицкой Пристани недалеко от Петропавловской крепости и часто посещался самим царем.

Но через 20 лет в трактирах была запрещена продажа водки и пива, а также игра в бильярд. В трактирах стали подавать только виноградное вино и кушанья. Вместо «Трактирных Домов» разрешены были питейные погреба с заморскими виноградными винами. К 1750 году таких погребов в городе насчитывалось уже 65.

Питаться можно было в многочисленных харчевнях и в «Трактирах Кушанья» (особенных Домах для иностранной кухни).

Первые гостиницы — «Постоялые дворы» возникли в 1723 году на Санкт-Петербургском острове в районе будущей Петровской набережной и на Литейной стороне. Но не прижились. Больше повезло Почтовому двору на Адмиралтейской стороне, который расположился у Летнего сада недалеко от перевоза на Троицкую пристань. Он выстроен в 1714 году, много раз посещался царем и служил местом проведения празднеств — «викториялных торжеств».

К началу ХIХ века в Санкт-Петербурге распространенными стали ресторации, кафе, трактиры, харчевни. Все чаще трактиры играют роль не только питейных заведений, но и помещений для проживания приезжих. Это был прообраз современных гостиниц с ресторанами. Наиболее крупные трактиры — трактиры Демута, «Бордо», «Норд» имели «вполне пристойные» меблированные комнаты.

Петербургские кафе того времени — это заведения для простого люда, для мастеровых, рабочих, выходцев из низших сословий. По словам путешественника Г.Т.Фабера, побывавшего в Санкт-Петербурге в 1811 году, «заведения, именуемые в Санкт-Петербурге кафе, недостойны этого названия».

Ресторации появились в Санкт-Петербурге в конце XVIII века. Первыми рестораторами в Санкт-Петербурге были французы. Революционные события 1789 года заставили многих французов эмигрировать в Россию, прежде всего, в столицу на Неве. Были среди них и повара, и кулинары, и кондитеры.

Под северным небом они продолжали привычное дело, к явному удовольствию «золотой» столичной молодежи и всех иностранцев. Многие из них открыли ресторации и кофейные дома. Преобладание французской линии в ресторанном деле ощущалось вплоть до середины ХIХ века.

Наиболее впечатляющими были ресторации, которые были «не хуже парижских». В них обед стоил 3-4 рубля, подавали ликеры и вина, токай, коньяк, киршвассер. Крепких напитков в ресторациях не было. Во многих мемуарах очевидцы с восторгом вспоминали популярные блюда — жаркое, макароны, бифштексы.

В первые десятилетия ХOХ века ресторации работали только утром и днем. Ужинов и ночных мероприятий еще не было. Завсегдатаи рестораций отправлялись по вечерам в гости к друзьям и знакомым. Поэтому вечерами пустые залы рестораций закрывались. Посетителями рестораций были юные богачи, гвардейские офицеры, иностранцы-путешественники, еще не привыкшие к русской кухне и русскому обслуживанию. Большую известность получили ресторации Тардифа, Пекера, Эме.

По данным Главной Полиции (она занималась тогда статистикой), в 1814 году в российской столице было 2 кофейных дома (кафе), 26 трактиров, 22 герберха, 67 кухмистерских столов, 35 харчевен, 109 питейных домов, 259 ренских погребов. Среди отмеченных еще нет рестораций, они были еще новинкой, не вошли в устоявшийся петербургский обиход. Но уже 2 февраля 1821 года Император Александр I «Высочайше утвердил «Положение о гостиницах, ресторациях, кофейных домах, трактирах и харчевнях в Санктпетербурге и Москве».

Именно эти пять разных типов заведений разрешено было организовать в Санкт-Петербурге и Первопрестольной. По Положению, в российских столицах не ограничивали число гостиниц, рестораций, кофейных домов и харчевен. Учитывая государственную монополию на крепкие алкогольные напитки, под строгим государевым контролем оставались трактиры, в которых (и только в них!) разрешалось продавать как пиво, портер, виноградные вина, так и сладкую и горькую водку. Ресторации быстро получили общественное признание.

Тогда на берегах Невы были популярными как отдельные ресторации, так и ресторации при гостиницах. Владельцами их традиционно были иностранцы: французы Дюме, Талон, Сен-Жорж, Диамант, Симон-Гранд-Жан, Кулон, итальянцы Гейде и Александр, немцы Клей, Отто.

1835 год стал знаменательным в истории ресторанного дела. 6 февраля 1835 года Николай 1 утвердил новое «Положение о трактирных заведениях в Санкт-Петербурге».Ресторации, гостиницы, кофейные дома, трактиры и харчевни были выделены в «трактирные заведения» с особыми правилами работы.

Для продажи напитков также определялись погреба, лавки и магазины с правом погребов. Введены жесткие количественные ограничения. В Санкт-Петербурге разрешено разместить только 35 рестораций, 46 кофейных домов, 40 трактиров и 50 харчевен. А погребов — 250, лавок и магазинов с правом погребов — 20. Причем, в каждой из частей города (по современному — в районах) разрешено иметь определенное количество трактиров.

Интенсивная торговля, естественно, требовала отдохновения купеческих сил и возможности с пользой потратить деньги — всему этому очень способствовали именно трактиры. Столь же необходимы были трактиры и как гостиничные комплексы начала ХIХ века.

Ресторации и кофейные дома имели более утонченный характер. В соответствии с положением, в ресторациях разрешено было держать стол (для организации завтраков и обедов посетителей), подавать «к столу» виноградные вина, сладкие водки, ликеры, пиво, портер, мед, кофе, чай, продавать курительный табак.

В кофейных домах положено было предлагать мороженое, лимонад, оршад, кофе, шоколад и курительный табак, всякого рода конфеты, фрукты, варенья, печенье, сладости, желе, пастилу, сиропы, ликеры. В харчевнях разрешено «содержать жизненные припасы, вареные, печеные и жареные, употребляемые людьми низшаго класса». Из напитков разрешены квас и «кислые щи».

В трактирах дозволено «содержание стола, чаю, кофе и курительнаго табаку, продажа виноградных вин, водок иностранных и Российских всякаго рода, рома, арака, шрома, коньяка, ликеров, пунша, вообще водок хлебных, изготовляемых на водочных заводах, также рома и водки на манер французской, легкаго полпива, меду, пива и портеру». Только в трактирах разрешено иметь столы для игры в бильярд, «но не более трех в каждом трактире».

В первой половине ХIХ века любимыми местами «великосветских денди», молодых аристократов были рестораны, которыми владели Дюли, Борель, Дюссо. Сюда приходили покутить, а порой и «пошалить». У Фелье, Сен-Жоржа собирались люди высшего света, чиновники высших рангов, министры, дипломаты — особенно летом, когда семьи уезжали на дачи.

Рестораны в современном понимании появились после инициативы «мастера кандитерского цеха» Доминика Риц Апорта. По его предложениям после рассмотрения в Государственном Совете 11 апреля 1841 года Высочайше учреждено новое трактирное заведение «под названием кафе-ресторант». Этот новый тип заведения объединял характерные особенности трактиров, рестораций и кофейных домов. В «кафе-ресторанте» разрешено подавать и продавать:

«1). Всякаго рода прохладительное, а также чай, кофе, шеколад, глинтвейн, сабанон и т.п. 2). Конфекты и разное пирожное. 3). Бульон, бифштекс и другия припасы потребные для закусок. 4). Разные ликеры, наливки, вина Российския и иностранныя лучших доброт, портер, иностранный и пиво российское лучших доброт. 5). Табак и сигары. Дозволяется иметь в заведении: 1). Все выходящие в свет, как Российския, так и иностранныя газеты, правительством дозволенныя и 2). Биллиард, кегли, домино и шахмат ».

В новом заведении вводились и новые правила обслуживания. Чай, кофе и аналогичные напитки нужно было подавать не порциями (как ранее было в трактирах), но в чашках и стаканах. Ликеры и вина — в рюмках и стаканах, а шампанское и портер — в бутылках и полубутылках.

Первый такой кафе-ресторан Доминика Риц Апорта появился на Невском проспекте, в доме лютеранской церкви Петра и Павла, назывался он, естественно — «Доминик». Он сразу стал популярным, особенно среди не очень богатых горожан, студентов и шахматистов.

Писали, что к середине дня от наплыва гостей залы, казалось, были в тумане из-за наполнявшего их дыма и пара. Подсчитали, что в среднем каждый из «доминиканцев» — так называли завсегдатаев заведения — оставлял здесь 40 коп. Столь же популярным был «Мильберт», умеренность цен в котором объясняли громадным количеством постоянных посетителей.

Тройка у ресторана "Эльдорадо" в Москве в Петровском парке

Число ресторанов постоянно росло — вместе с увеличением населения города, развитием деловой и общественной жизни, торговой и промышленной деятельностью. В конце ХIХ века их было около 60, в 1911 — более 100 (не считая тех, что устраивались на вокзалах, при клубах и гостиницах).

Бывали рестораны, особенно любимые какой-то определенной категорией столичных жителей. В эти годы к числу наиболее фешенебельных и дорогих относились рестораны «Братья Пивато», «Медведь», «Контан». В последнем в 1916 году был устроен дипломатический прием в честь 25-летия франко-русского союзнического соглашения.

Обед французским гостям, данный Московской городской думой в ресторане Большой Московской гостиницы. 1912 год

В столице имелось несколько ресторанов под названием «Биржа». Уже название свидетельствовало, что за его столики садились не только ради трапезы, но и для торговых переговоров. Эти рестораны располагались в частях города, где кипела интенсивная коммерческая деятельность.

Для купечества, прежде всего, предназначались рестораны «Мариинский» и «Купеческий», расположенные рядом с Апраксиным двором. Наиболее крупный из них и наиболее авторитетный — «Кюба», расположенный на Большой Морской улице, вблизи от крупнейших банков, стал своего рода неофициальной биржей для избранных.

Представители деловой элиты встречались здесь для переговоров и заключения сделок. Для таких деловых и дружеских встреч в более или менее узком кругу многие рестораны имели, наряду с основными залами, так называемые кабинеты. Впервые кабинеты появились в Санкт-Петербурге в середине ХIХ века.

Актеры, режиссеры, театральные критики часто собирались у Зиста, поблизости от Александринки. Нередко — у Литнера. У литераторов одно время были очень популярны обеды, регулярно устраивавшиеся редакциями крупнейших журналов.

Особенно торжественные события, юбилеи отмечали в «Контане». Много посетителей было в «Малом Ярославце», «Вене». Среди ресторанов Санкт-Петербурга были и такие, где не только праздновали, обедали, ужинали, обменивались новостями, слухами, впечатлениями об увиденном и прочитанном, но и... можно сказать, почти жили — проводили многие часы, писали и даже... спали.

Таков был ресторан Давыдова. Его любили, казалось, вопреки здравому смыслу. Он не баловал своих клиентов кулинарными изысками. За рюмкой водки следовал кусок соленой рыбы с хлебом или жареной колбасы с картофельным пюре. Удивительно, что это заведение именовалось рестораном. Но, видимо, в невероятно пестрой публике, совершенно непринужденной атмосфере таилось нечто более привлекательное, чем респектабельность и хорошая кухня.

Студенты, которых было особенно много на Васильевском острове, ходили в недорогой «Бернгард», «Лондон», к «Тихонову», «Гейде». Эти «экспромтные пирушки носили по большей части скромный характер: выпивалась 1 бутылка на двоих красного вина или 2-3 бутылки пива, и друзья мирно расходились с небольшим шумом в голове». В этих же заведениях можно было поиграть в бильярд, отпраздновать окончание учебного года.

Были в столице и рестораны, имевшие определенную «национальную ориентацию». Уже упоминавшийся ресторан Лейнера был особенно любим петербургскими немцами — более или менее состоятельными. Те, что имели достаток поскромнее, ходили в заведения, подобные ресторану Гейде.

Здесь можно было недорого — и при этом хорошо — пообедать, посидеть, повидать знакомых. Ресторан Гейде, как говорили, казался клубом — здесь все знали друг друга. В основном для немцев в летнее время работала «Бавария» — ресторан на открытом воздухе при увеселительном саде на Петровском острове.

Петербургские рестораны предлагали своим гостям обширное меню, огромный выбор вин, водок, настоек, наливок. Для этого они имели все возможности — ведь из разных концов России в столицу везли мясо, домашнюю птицу и дичь, сливочное масло и яйца, икру и рыбу, в том числе, живую.

Многие рестораны имели специальные бассейны, где ее держали до отправки на плиту. Петербургские огородники едва ли не весь год поставляли свежую зелень и овощи — огурчики, зеленый горошек, стручковую фасоль, цветную капусту, спаржу, а также шампиньоны, клубнику и другие ягоды.

Не оставались в стороне и петербургские предприниматели, коптившие свиные окорока, говяжьи языки, рыбу, а также выпускавшие овощные консервы, ягодные соки, разнообразные кондитерские изделия. Многочисленные пекарни обеспечивали город хлебом, сдобой, пирожками, пирожными, тортами. Из-за границы везли ветчину и салями, устрицы, омары, сардины, различные сорта сыра, фрукты и, конечно, вино. Оно поступало из Франции, Испании, Италии.

Со временем в южных районах России стало производиться много хорошего вина, которое заметно потеснило импортное. Славились крепкие напитки петербургских производителей — водки, настойки, ликеры. Большим спросом и популярностью пользовалось пиво.

Все это изобилие шло и в рестораны. Поначалу посетители находили в них, прежде всего, блюда французской национальной кухни. Несколько реже предлагались итальянские кушанья. Любители восточной экзотики могли найти в ресторане знакомые нам и сейчас кебаб, плов, азу, шашлык.

Первые попытки открыть русские рестораны были неудачны, но вскоре они все-таки появились и завоевали популярность. Первенство среди них принадлежало ресторану Палкина, которого называли царем русской кухни. Любили и охотно посещали «Малый Ярославец». Здесь можно было получить стерляжью уху, селянку, расстегаи и кулебяки, гурьевскую кашу, котлеты из рябчиков, чиненую репу, поросенка с хреном, бараний бок с гречневой кашей…

Пожилой француз, уехавший из Парижа в связи с революционными событиями 1871 года, сидя на таком «русском обеде», говаривал: «От версальцев убежал, но как убежать от поросеночка и барашка?»

Естественно, обильные трапезы сопровождались спиртными напитками. В лучших ресторанах карта вин содержала до сотни названий. Некоторые славились еще и своими специфическими напитками. В «Доминике» это была жженка, в «Вене» — холодный пунш со льдом («Венский»).

Повара московского трактира

Хороший повар — первое условие успеха. Он и метрдотель были «главнокомандующими» в ресторане. Но нужно и хорошее «войско». Рестораны Санкт-Петербурга всегда славились мастерами холодной и горячей кухни и кулинарного цеха. Работа начиналась за несколько часов до открытия. Убирались и проветривались залы и кабинеты, на кухню доставлялись продукты, разделывалось мясо и рыба, чистились овощи, разжигалась и разогревалась плита. К приходу повара все было подготовлено.

В подчинении у главного повара были супники, жарковщики, холодники, яичники, зеленщики, кондитеры, пирожники и другие «кухонные артисты», творившие кулинарные шедевры. Подсобные работы выполняли мальчики, кухонные мужики, посудомойки. В зале руководил метрдотель; важное место в ресторанном персонале занимал буфетчик. Особую роль играли официанты.

Лучшие официанты были выходцами из Ярославской губернии. Они прибывали в столицу мальчиками, проходили все стадии работы на кухне и в зале. А через десятилетия самые способные из них становились даже владельцами ресторанов. Возникали целые династии, включавшие по 3-5 поколений официантов, затем владельцев ресторанов.

В 1870-е годы даже создавались «Артели официантов в Санкт-Петербурге» с уставом, правлением, вступительными взносами, общим капиталом. Первыми владельцами ресторанов были иностранцы. Но, конечно, чем дальше, тем больше было русских, пришедших к этому занятию разным путем.

Например, В.И.Соловьев начал с небольшой торговли фруктами и гастрономией, которая со временем выросла в весьма значительную торговую деятельность. Ресторанное дело стало естественным продолжением карьеры. Владельцами ресторанов порой становились вчерашние крестьяне, пришедшие в столицу на заработки. Некоторым со временем удавалось самим заняться торговлей, в частности, трактирным промыслом.

Были и такие, что имели не по одному заведению. Иногда к ресторанному бизнесу человек приходил совсем с неожиданной стороны. Так, в 1913 году актер А.С.Полонский открыл свой театр с рестораном, причем разработке меню уделял не меньше внимания, чем театральному действу. В начале ХХ века появляется все больше ресторанов, которыми владели не отдельные лица, а товарищества, чаще всего, это были товарищества официантов.

Большое значение имело место расположения ресторана. А самое главное — его посещение должно было доставить клиенту максимум удовольствия, стать праздником. Продумывалось все — одежда служащих, столовое белье, приборы, посуда. Иногда гости особо отмечали, что «сервизы превосходны».

В дорогих ресторанах залы и кабинеты украшались цветами, картинами, зеркалами, фонтанами… Там, где была хоть какая-то возможность, устраивали сад, и летом в теплую погоду можно было обедать на свежем воздухе. Были рестораны, которые привлекали к себе именно красивым видом, открывавшимся из окон или с террасы.

Таков был «Фелисьетен» на Каменном острове, на берегу Большой Невки. Гостям предлагались различные развлечения. Почти в каждом был бильярд, в некоторых — кегельбан, лото, домино, шашки, шахматы. В «Доминике» в шахматы играл молодой М.И.Чигорин. Некоторые заведения (правда, немногие) предлагали большой выбор журналов и газет. Азартные игры были запрещены.

Во многих ресторанах со временем зазвучала музыка. Сначала в моде были разные механические «машины», например, механический орган. Постепенно популярной стала «живая» музыка. Играли оркестры, в крупнейших ресторанах выступали оркестры Гвардейских полков.

Большой любовью публики пользовались цыганские пляски, романсы, хоровое пение. Из Москвы в Санкт-Петербург часто приезжали братья Илья и Петр Соколовы, позже им на смену пришли Н.И.Шишкин и Массальский. Многие ездили специально для того, чтобы послушать цыган. В середине ХIХ века они постоянно находились в каком-нибудь из петербургских ресторанов.

Популярны были венгерские и румынские оркестры, можно было послушать русский хор, «малороссийских дуэтистов», еврейский ансамбль. Карьера некоторых музыкантов началась на ресторанной эстраде. В ресторанах пели гастролеры из Парижа, Вены, Милана.

Особенно большую программу развлечений предлагали увеселительные сады. Обязательными в них были «оркестры военной музыки», игравшие на открытой эстраде.

Во время антракта на ней выступали артисты, исполнявшие юмористические куплеты, рассказы «из народного быта», гимнасты, клоуны, акробаты. Кроме того, в специальном помещении устраивались концерты, спектакли, разыгрывались водевили и оперы. Часто в них участвовали известные петербургские и гастролирующие актеры. Конечно, в увеселительный сад шли не для того, чтобы там поужинать. Но без ресторана обойтись было нельзя. Иногда сады и устраивались рестораторами.

Наибольшей известностью пользовалось «Заведение искусственных минеральных вод» в Новой Деревне, основанное в 30-х годах ХIХ века как лечебное заведение, но скоро ставшее также местом отдыха петербуржцев.

В 1850-х годах хозяином «Минеральных вод» стал И.И.Излер, который и прославил их. Здесь стали устраиваться гулянья, концерты, праздники. С большим успехом пели цыгане, исполнялись русские песни, шансонетки, ставились оперетты. Считается, что сад чрезвычайно способствовал распространению этих жанров в России. Сад иллюминировали. Над ним поднимался огромный воздушный шар, вызывая изумление и восторг зрителей. Вечер часто кончался фейерверком. Посетители сада называли И.И.Излера чародеем.

Говорили, что инкогнито в сад приезжал сам Император и выразил хозяину благодарность. Если гость не удовлетворился программой, предложенной всем, и хотел чего-то персонального, хозяин был готов пойти навстречу. Например, как-то один из завсегдатаев сада пригласил туда своих друзей для того, чтобы лучше отвлечься от повседневности, компания должна была как бы «уйти» в другую эпоху, оказаться, скажем, в Древнем Риме. И.И.Излер пообещал все устроить.

Когда гости приехали и вошли в отведенный им кабинет, они увидели «пиршественный стол, эффектно убранный вазами, канделябрами и цветами». Вокруг стояли не стулья, а «мягкие с подушками софы» — на них можно было возлечь, подобно тому, как это было принято у пирующих римских аристократов. Рядом «на маленьких столиках красовалось несколько корзин с зеленью и пахучими цветами, на подзеркальниках лежали венки из роз» — ими венчали головы сотрапезников. Хозяин приготовил также хитоны и пурпурные тоги, чтобы гости могли переодеться».

Компания начала устраиваться — «софы, а также пол вокруг стола были устланы зеленью и цветами — атмосфера получилась свежа и ароматична. Окна закрыли и тяжелые портьеры опустили — образовался таинственный полумрак». После чего главный устроитель, облачившись в тогу и с венком на голове принялся варить жженку, «помешивая ее и удобряя прибавкой разных специй». Друзья хотели посмотреть канкан, не выходя в зал, где шло представление. И хозяин пообещал прислать танцовщиц в кабинет, как только закончится выступление на главной сцене.

Понятно, каких трудов стоило устроить подобный праздник. Популярные рестораны, имевшие много посетителей должны были располагать значительным штатом прислуги. «Вена», начав с 40 служащих, скоро довела их численность до 180.

Общими усилиями создавалось «веселое, приподнятое ощущение радости жизни», которое и привлекало посетителей. Организовать работу и создать подобное настроение — главная задача хозяина. Другая его задача (и совсем не простая!) — удержать праздник в определенных границах. Бывало, что люди пьянели, теряли контроль над собой, выходили из рамок приличия.

Однажды Д.В. Григорович привел Ф.И. Тютчева в ресторан Давыдова, куда «стекалась едва ли не вся литературная братия». В кабинете находилась уже очень веселая компания. Один известный писатель сидел на другом, тоже известном, и «изображая генерала, командующего войсками, орал что-то зажигательное». Тютчев был глубоко шокирован и ушел так поспешно, что забыл шапку. Григорович потом утверждал, что у Тютчева была нервная лихорадка. Но этот случай можно отнести к вполне безобидным. Бывали места, где обычным делом стали драки, дебоши, пьяный разгул. Случались пострадавшие.

«Подвыпившая молодежь, — вспоминает один из петербуржцев середины ХIХ века, — не могла ограничиться одними солидными философскими спорами и пением студенческих песен. Молодая кровь бурлила…» Достаточно было любого инцидента, чтобы вспыхнул скандал.

На Петербургской стороне в Александровском парке находился ресторанчик — любимое место воспитанников Военно-Медицинской Академии. Как-то между одним из них и буфетчиком ресторана произошло столкновение, буфетчик вызвал полицейских, которые арестовали студента. Однако товарищи отбили арестованного.

«Вскоре на место действия прибыл значительный резерв полицейских сил; студенты в свою очередь бросили клич, что их товарища бьют, и к ресторанчику собралась толпа человек 200. Завязалась форменная битва между студентами и полицейскими, в результате которой полицейские были избиты и обращены в бегство, а ресторан разбит в дребезги ».

Это, конечно, крайний случай, но все-таки дебош, хоть и не таких масштабов — дело нередкое. Ответственность за общественный порядок перед полицией нес, прежде всего, хозяин заведения. Скандал мог обернуться не только убытками от разбитых зеркал, стекол и посуды, но — в худшем случае — лишением лицензии на право торговлю.